— Я красивая?
— Невероятно красивая, Мор.
Женщина недоверчиво ощупывала свои мягкие щеки, тонкие губы, глаза с едва нависшим верхним веком, точеный нос, удивительно длинные и пушистые ресницы, словно сомневалась в своей натуральной красоте:
— А это мое настоящее лицо?
— Да. Не помню, чтобы платил за него.
Том, в свою очередь, также тенью ходил среди толпы, абсолютно не привлекая внимания. За все то время, что он жил без своей осознанной любимой женщины, он привык быть в нужное время и в нужном месте, и тем более, когда ей нужна была его помощь. Только не получалось прекратить всем заглядывать в глаза. Он хотел верить, что среди этой белоснежной массы все-таки есть еще кто-то с сознанием.
И каждый из них с нетерпением ждал вечера. Первое, что они делали когда оставались вдвоем, — ласкали друг друга до изнеможения, пока Том не выдерживал и не овладевал ей. Им нравилось заново изучать тела друг друга. Морра старалась не думать, что они состоят из биозаменителей, а муж вежливо не напоминал об этом. Все остальное значения не имело.
Третье утро подкралось внезапно. Женщина всю ночь ворочалась в постели и не могла уснуть. Она не хотела сегодня вести иллюзорные беседы. Предыдущие два дня и так уже изрядно ее утомили. Только мысль о том, что ББ раскроет им правду и объяснит творящееся безумие удерживала Морру от того, чтобы учинить беспорядок.
В свою очередь Сирион, не спускавший с них глаз, чувствовал только разочарование. Он ожидал бунтарских настроений со стороны женского образца и даже скандала, но Морра вела себя весьма прилично. Сирион отчаялся и ждал любой провокации, которая дала бы ему возможность поставить крест на этой брюнетке. Но этого не случилось. Его страшно раздосадовало и то, что он опять подтолкнул подопытных в неверном направлении и толку от них не будет. Свободы Воли, такой, какой понимал и знал ее Сирион, образцы не проявляли. И все его расчеты, казалось, снова, шли прахом.
Конечно, немного утешало, что эти двое жили гармоничным союзом. Но путь их был неверным. Точнее не таким, как он желал. Они, по его убеждению, должны были поступить так, как поступили в первый день. Они должны не обращая ни на кого внимания, начать жить, как им хочется . Они должны были постоянно мечтать о будущем, строить планы. Они были должны Жить, но они ничего не делали и просто затаились. Как они могут быть готовы, если просто ждут?
«Ты подготовил его, Сирион?»
«Нет, Верховный. Я думаю, что отправлю его в утиль, так как он не следуют избранному мной пути».
«Ты провалил уже пять экспериментов. В этот раз решать это придется не тебе. Поэтому подготовь образец к окончанию эксперимента, как положено. Он должен знать, что ему предстоит».
«Верховный, у меня…»
«У тебя нет даже одного процента успеха в подобных экспериментах, Сирион. Стоит вынести на Совет твое участие в этом проекте в целом, если не будет достойного результата».
Сирион угрюмо промолчал. С любимым делом прощаться не хотелось.
«Я представлю образец, Верховный».
Теперь он не мог оставить Тома без Морры : это абсолютно не имело смысла. А Морра без Тома была первым претендентом на утилизацию с ее негативным набором личных качеств: не творческая, не гибкая, не амбициозная, агрессивная и капризная. Только вместе они были на что-то способны, хотя сейчас Сирион и в этом уже сомневался. До этого момента идеальный симбиоз человеческой расы представлялся лишь один раз каким-то другим Высшим, а эксперимент кончился печально спустя всего несколько тысяч лет. Пришлось снова все обнулять. И обнуление все усугубило.
Патовая ситуация.
Он по привычке тяжело вздохнул, совершенно непонятно зачем, и перешел в режим наблюдения.
***
— Мор, ты замечательно выглядишь! — Том сидел на кровати в идеально белых хлопковых одеждах.
— Белый ужасен. Мне не идёт, — она смотрела на свое отражение, скорчив рожицу, и недовольно теребила подол. — Мы постоянно ходим в белом. Почему никто не поднимал бунт по поводу разнообразия цветов?
Она подняла платье чуть выше колен и с интересом разглядывала результат. В этом изменении ей виделось что-то необычное и новое. Если бы она могла добавить какую-нибудь деталь на платье или убрать рукава, наряд бы не смотрелся так убого. И цвет! Отвратительный белый цвет. Мерзость.
Том молча придвинулся к ней и дернул ткань вниз: