Она несколько раз попыталась заговорить с коллегой рядом, спросив, не замечает ли он ничего необычного, но тот в ответ говорил о каких-то сторонних вещах, как будто все происходящее вокруг абсолютно его не заботило:
— Эй, тебе не кажется странным, что мы все в белом?
— Ты что, Морра? — коллега даже не потрудился повернуться к ней, — белый — цвет чистоты. А мусор и грязь разлагают общество.
— Но вот же мусор, — Морра дернула лежащего перед ней айбота, и плохо закрепленная деталь осталась у нее в руках.
— Не говори глупости. Кстати, ты вчера говорила, что у вас запустили уборщика последнего поколения? Как он выглядит? Яйцевидный корпус?
— Ага, — коротко бросила ему женщина и принялась прикручивать деталь на место.
В какой-то момент, устав от однообразия процесса, Морра откинулась на спинку стула и оглядела зал. Длинные столы, над которыми склонились ее знакомые. Рабочий, монотонный гул каких-то невзрачных диалогов обо всем и ни о чем. Все как всегда. Аккуратно, чисто, правильно, синхронно. Приторно идеально.
Опустив глаза, она покрутила в руках отверточный инструмент.
«Вкрутить саморез типа А по часовой стрелке, ровно 8 оборотов» — так написано в ее личной рабочей инструкции. Других обязанностей у нее никогда не было. И только сейчас, спустя огромное количество одинаковых восьми-разовых движений Морра задалась вопросом: почему именно восемь? В голове вопрос прозвучал более вульгарно, однако смысл был именно такой. Следующего бота, подъехавшего к ней на конвейерной ленте, Морра со злостью шлепнула на свой стол, чем вызвала несколько вопросительных взглядов. Женщина не стала обращать на них внимания и приставила отвертку к саморезу. Сделав восемь оборотов, она на секунду замерла, а затем начала неистово совершать девятый и десятый оборот. Одиннадцатый. Двенадцатый. Саморез вкручивался идеально и дальше, пока она полностью не затянула его и не сорвала резьбу.
Боты, которых они собирали, служили якобы для облегчения жизни и выполнения элементарных функций «принеси-подай». Методичка по сборке периодически менялась с выходом новой модели. И каждый раз все превращалось в событие года, где каждый шептал:
— Работает на десять минут дольше без подзарядки, представляешь?
— Новая модель может брать предметы диаметром в двадцать сантиметров вместо восемнадцати, представляешь?!
— Скорее бы поставили нейротитановую батарею, я слышал, такие уже выпускают. Невероятный прорыв!
Морру передернуло. Она вспомнила все бессмысленные реплики, вспомнила собственный восторг от непонятных изменений в отрасли робототехники, и ей стало противно от самой себя. Такие достижения разве имели вообще хоть какой-то смысл?
Конец смены она ждала с нетерпением. Последние саморезы вкручивала уже лениво и без энтузиазма. Она даже не считала. Еще вчера считала обороты. А сегодня — уже нет. Кому какая разница, сколько телодвижений она сделала? Все равно айботы — хлам.
Злость. Главное, что Морра чувствовала на протяжении всего дня — злость и гнев. Трата времени на всю эту ересь, выводила ее из себя. Стоило только задуматься о том, что она провела за этим занятием бесчисленное количество дней, и женщину сразу накрывала волна немого бешенства.
А гнев, между прочим, был все еще ей приятен и в новинку. Морра чувствовала невероятный подъем сил, как будто бы она могла прямо сейчас взять и мгновенно все изменить. Встать, пойти, настучать по голове ББ, рассказать этим придуркам с производства, что все вокруг бессмысленная чушь и надо делать?.. Что это вообще делать не надо! Чем было бы приятнее заняться?.. А, собственно, чем? Она остановилась на мысли, что не знает, чем хотела бы заниматься. Сколько себя помнила, всегда знала, что нужно работать на производстве. Неважно, в каком отделе, главное — участвовать в создании чего-либо. Морра с трудом вспомнила, как они с Томом обсуждали новое место работы, и сходились на мнении, что созидание — замечательно. Но это было так давно. Наверно, этого и не было никогда.
Долголетие, которое царило в их современном мире, стало огромным подарком. Только с прогрессом пришли и новые проблемы. Возможность обновлять себя биосинтетикой каждый год — удовольствие не из дешевых, и вместо того, чтобы ярко и быстро сгореть, все вокруг тлело. Морра знала, что ей чуть больше сотни и спешить совсем некуда. Все заработанные капиталы они с Томом всегда тратили на биоматериалы, так как не нуждались ни в чем другом. Том всегда соглашался с ее великолепными идеями:обновить кости, спинной мозг или легкие, как на той неделе. Сам он смиренно, время от времени латался, и казалось бы, в отличие от окружающих, не спешил быть молодым и красивым. Только когда он сильно отставал от новейших моделей, с подачи своей женщины, шел менять материал. До сегодняшнего дня Морра совсем не обращала внимания на его самоотверженность и преданность по отношению к ней в таких мелочах.