― Ты нас так напугала, ― тихо проговорил брат, осторожно прикоснувшись к ней.
Он вошёл тихо. Адиса не отняла руки от лица, не захотев показывать предательские слёзы. Его рука обжигала, словно огонь. Адисе стало неприятно. Она хотела что-нибудь сказать, но не смогла, как будто забыла, как это делать, и сразу отбросила руку брата.
― Ну, наконец-то, ты очнулась, ― отец уже был рядом, глубокие тени под глазами состарили его, ― всё будет хорошо, ― он ободряюще сжал ей плечо, ― сейчас придет мама.
Адисе снова стало холодно. Она провалилась в подобие сна, когда видишь своё прошлое так ярко и отчетливо, что становится физически больно. Глаза уже закрылись. Сопротивление бесполезно, битва с телом проиграна.
***
Ветер играет с занавеской. Прохладный воздух освежает, вечер подкрался почти незаметно. Девочка лежит на диване в гостиной. Её знобит.
Приехавший врач вколол успокоительное. Рука болит. Мама с белым лицом и заплаканными глазами стоит невдалеке. Отец выслушивает рекомендации семейного доктора. Он в гневе. Адиса видит это по развороту плеч. Брата нигде не видно.
― Чингис наказан. Он не выйдет из своей комнаты неделю, ― отец, наклонившись, пристально смотрит ей в глаза, ― ничего не бойся, я с тобой, ― гладит ласково по голове.
Ночью раздаётся вой и глухой лай. Адиса вскакивает со своей постели, сердце гулко стучит. Дверь тихо открывается. Медленно входит Чингис.
― Еще шаг и я тебя порежу, ― в руках у неё канцелярский нож, она чувствует, как течет кровь по венам. Сейчас в ней бурлит гнев, она готова наброситься на него, ― я сейчас закричу!
― Ты хочешь увидеть Ласа? ― шепотом говорит он, ― так как? Я же обещал тебе! Иди за мной! ― и он выскальзывает из комнаты.
Адиса, положив нож в карман пижамы, отправляется следом. Темно. Тонкий серп луны заглядывает в окна, но не видно дальше собственного носа. Один раз она запнулась и чуть не упала. Её грубо подхватили, и взяв за руку, повели вниз по лестнице. Он открыл дверь, и они вышли во двор.
***
В сознание она пришла неожиданно, будто обухом по голове. Внутри словно стучал отбойный молоток. Было плохо, хотелось снова отключиться. Рядом оказался человек в зеленом халате. Он осторожно взял её за руку, и начал считать пульс. Глаза его смотрели гипнотически. Тут же появился поднос. От небольшой тарелки вкусно пахло куриным бульоном. Она съела всё, но голод вгрызался в неё изнутри, ей хотелось еще.
― Больше нельзя, а то станет плохо, ― заявили на просьбу о добавке, ― спи, ― приказал человек, и глаза послушно закрылись.
В темноте кричали голоса на древнем языке, но она не понимала ни слова. Из памяти стёрли старые манускрипты. Шёпот завораживал. Она пыталась идти в его сторону, но ей преграждали путь яркие столпы света.
Жестокие слова и мягкая речь смешались. Звук острого лезвия по стеклу корёжил мозг. Запахи стали насыщеннее, отчего к горлу подступала тошнота. Ароматы сливались, но Адиса различала каждый, и смогла бы определить откуда запах, и кому принадлежал. Ощущения пугали.
Открыв глаза, она зажмурилась от яркого света. Снова осторожно их приоткрыв, Адиса поняла, что в комнате сумрачно, шторы плотно закрыли. Никого нет или есть? Странные шумы вокруг заставляли смотреть по сторонам в поиске их источника. Адиса тревожно задумалась о слуховых галлюцинациях.
КАП-КАП-КАП…
Адиса поняла, звук шёл из капельницы. Тёмная красная жидкость медленно стекала по трубке, создавая тихий шум. В ужасе Адиса выдрала иглу, но движение было настолько быстрым, что она увидела только размытое действие.
Она села на край кровати. Адиса начала осознавать, что произошло. Мозг услужливо подсовывал отрывок из древней семейной книги. Адису снова начало подташнивать. Дверь медленно и тихо открылась, боясь вспугнуть. В проёме стоял отец, его глаза мерцали. От жути у Адисы зашевелились волосы на голове. Она заползла на кровать, прижимая к себе подушку и не отводя от отца взгляд.
― Ты же поняла, что произошло? ― спросил он.
В речи слышалось эхо, как в колодце. Адиса не смогла пошевелиться. Ноги и руки окоченели. Сердце било набат.