На самом деле всё было куда как киношней. На самом деле я успел заметить эту древнюю машину, что-то вроде «пятёрки» или «семёрки», которые я всегда путал, эдакая классика от «Жигулей» с квадратными глазами-фарами. Она тормозила, но тот метр или два, их хватило чтобы я посмотрел на несущийся кусок металла и понял, что я ничего не успею. Ни вперёд, ни назад. Ни единого шага не успею. Я успею только вверх. И моё упругое, эластичное тело подкинуло ноги избегая бамперного перелома как можно выше, а тушка в новой дублёнке упала на лобовое стекло. Вместе с тушкой, ногами и головой мы перекатились через полмашины и упали на снег, такой же твёрдый как асфальт под ним. Дублёнка, снег, юность, всё смогло амортизировать падение. Я встал и пошёл по своим делам дальше. Удивительно. Сейчас бы я разлёгся при этих обстоятельствах и ждал скорую, полицию, суд, страховку, и потом ещё десять лет бы рассказывал, как удачно нагрелся на дураке-водителе. Пара синяков, но под мигающим красным, это уже не просто пара синяков. Это дело. Это серьёзные проблемы. И то будут не мои проблемы. Однако в тот светлый и летучий день, когда ноги слушались меня как какого-нибудь мастера кун-фу, а голова была пуста, как у Ромео, я встал и пошёл дальше. Тату хаски тащила меня через сугробы. Ни помощи, ни полиции, ни выплат. Я только отряхнулся. Водитель, которого я мельком лишь заметил, остался в окружении возмущённых пешеходов, что топтались пингвиньей колонной вслед за мной. Я покинул место действия и побежал на другой спектакль моей жизни. Боль во всём теле ещё до конца широкой дороги осталась только в бедре и под рёбрами с правой стороны. К вечеру её и след замело. На дублёнке малая потёртость позднее растворилась в череде более крупных дефектов. От собаки, от ледянки, от времени…
Та поспешность, ошибка с выбором цвета, излишняя скорость, вспомнились мне только через полгода. В теплоте позднего лета, на модной футболке, подчёркивающей мои завидные плечи и являвшей миру край лапы хаски из-под рукава, проступило пятнышко. Небольшое совсем, но так обидно испортившее любимую вещь. Чья-то капля крови или масла, колы или скорее чего-то биологического, незнакомого. По середине, спереди, никак не спрятать ни ремнём, ни… Это была моя капля. Она вышла из моего пупка и походила на смесь соплей и крови. Не пахла, не текла, была густой как замазка, как старое повидло или забытое сгущённое молоко. Я долго возился в ванной с зеркальцем и палочками для чистки ушей чтобы понять, что эта замазка выделяется из крохотной дырочки в правой стенке моего пупка, совершенно меня не беспокоит, не болит и выделяется кстати очень мало. Чтобы запачкать футболку потребуется «копить» в пупке, не мыться, наверное, дня три. Но это не грязь, это именно что-то изнутри. Это какая-то болезнь, следствие того падения, поскольку никаких других болезней я тогда не знал. Мне вспомнилось и то как тянуло что-то в области печени в прошлом месяце, и как чесался, очень смешно зудел, сам пупок весной и что во время упражнений на пресс с подъёмом ног я чувствовал пару раз странное жжение в животе. Как всякий уважающий себя молодой мужчина, я никуда не пошёл и никому не рассказал. Врачам в первую очередь. Просто я стал протирать пупок чаще обычного и не носил больше летом белых футболок.
Первая и вторая ошибка каким-то странным способом начали сочетаться уже в том году, когда протёк мой пупок. Хаски неотвратимо привлекал ко мне людей. Девушек, парней, новых знакомых, хулиганов, продавщиц в хлебном отделе, пробегающих мимо марафонцев. Магия тату действовала. Каждый замечал меня, всякий улыбался, глядя на меня, на тату. Я постоянно находился в обществе приятных людей, меня приглашали на пати и сейшены, я обрастал контактами и модными бездельниками. С началом осени посиделки перешли на дачи и квартиры. Тату следа лапы не было уже видно под ветровкой, но каким-то волшебным образом меня находили летние знакомые. Моё тотемное изображение было пропуском на все вечеринки района. Отчего-то меня любили люди, ждали в гости и слушали мои рассказы. И если встречался мне неприветливый человек или женщина, которые не делали как все, то стоило мне чуть показать моё тату, всё переменялось. Центр внимания смещался на меня, лучший кусок пиццы передавали мне, на моих ладонях появлялись цифры номера телефона, мои ботинки не заваливали сверху грязными кроссовками в прихожей. Часто в следствии этого оказываясь подолгу в чужих квартирах, я вынужден был следить немного за гигиеной пупка. Иногда отлучаясь в ванную комнату, я посматривал, не ждёт ли конфуз, не стоит ли пользуясь чужими ватными дисками протереть странное место. Я никогда не испытывал стеснения или страха в связи с этим. Что будет если меня раскроют в чужом туалете? Повторюсь, у меня не было дискомфорта или жалоб. Я был молодым упругим популярным и остроумным на фоне часто несвежих грузных депрессивных и туповатых. Моя капля из пупка в море самолюбования современного общества тонула и не смогла бы вплыть. У иных капли побольше торчали из глаз или носа, никто не замечал их. Молодёжь не прощала неправильный выбор песни, но прощала огрехи гигиены, прыщи и запах изо рта. Всё так бы и продолжалось с моими визитами и пупком, если бы не одна неудачная вечеринка в начале следующей зимы.