— Я полагаю, мы здесь почти закончили, — прокомментировал Дориан.
Я согласился, с меня хватит. Думаю, со всеми нами было покончено.
Эти последние несколько часов нельзя было назвать потраченными впустую; я полностью наслаждался безумием, сотворенным в присутствии всей команды. Но пришло время.
— Холлис, — заявил я, обменявшись взглядом с Престоном, с которым мы были согласны. Мы позволили бы ему покончить с этим, он был нашим лидером, нашим братом.
Холлис всегда прикрывал нам спину и поддерживал, когда мы падали. Я знал, что он боролся с огромным грузом вины из-за этой ситуации, полагая, что он должен был знать, независимо от того, сколько нас было и сколько раз мы говорили ему, что это не его вина. Я бы поспорил, что он не прислушался бы к этому совету.
Он взглянул на нас, потом на Миллу. Она сидела и смотрела, как тело мужчины, который так много отнял у нее, отключалось, его органы изо всех сил пытались сохранить ему жизнь.
Холлис вынул пистолет из кобуры, лежавшей в углу, и подошел к Адаму. Без малейших угрызений совести Холлис взвел курок и всадил пулю прямо ему в сердце, вторая пуля попала ему между глаз.
Никаких последних слов. Никакого прощания.
Милла запрокинула голову к потолку. Ее темные распущенные волосы рассыпались по спинке стула. Она глубоко вдохнула и выдохнула, как будто только что сделала самый свежий глоток воздуха в своей жизни, как будто мы навсегда сняли тяжесть с ее плеч.
Это был конец. Что более важно, это было ее истинное начало.
Глава 41
Милла
Он был мертв.
Я не чувствовала ни угрызений совести, ни вины. Я неторопливо откинулась на спинку стула, наблюдая, как его разрывали на части различными воображаемыми способами.
Люди, совершившие насилие, оборвавшее его жизнь, меня нисколько не напугали. Я ни разу не отвела взгляд, даже когда его пронзительные крики достигли крещендо, а его кровь обильно потекла по кафельному полу. Каждая Сова отомстила за меня и за всех других жертв, которые стали его добычей.
Вернувшись в тот день после жестокого конца Адама, я приняла душ, смывая зловоние смерти со своей кожи, прежде чем рискнула спуститься вниз, найти Кая и сесть, чтобы немного поболтать вместе с ним. Он продолжал болтать, а я слушала, восхищенная каждым словом, слетавшим с его губ. Я впитывала каждую мелочь о нем, наверстывая упущенное.
Его поселили в спальне рядом с моей. Вэл снабдила его всем, что ему было нужно, и я имела в виду всем. Игрушки, одежда, закуски. Избалованный ребенок. Она относилась к нему как к собственному внуку, и мое сердце радовалось, видя, как легко они приняли его и всю ситуацию в целом, как будто это было нормально, хотя это было далеко не так.
Я уложила его в постель и прочитала ему сказку на ночь, и мое сердце болезненно сжалось, когда он сказал мне, что его папа читал ему сказки. Но я обязана, потому что это касалось его. Не меня. Никогда меня. Кай был важнее, чем когда-либо была моя жизнь, я не сказала это легкомысленно.
Поцеловав его на ночь и включив ночник, на котором он настоял, я вышла из его комнаты, зная, что мне нужно высказать свои разногласия трем мужчинам. Я откладывала это до сих пор, но убегать от своих проблем было просто глупо.
У меня сжалось в груди. Еще чуть-чуть времени.… Мне нужно было привести в порядок голову и принять несколько жизненных решений в ближайшие несколько часов. Ничего особенного или что-то в этом роде.
Часами занимаясь в домашнем тренажерном зале в подвале, я бегала до тех пор, пока не переставала дышать, пока не приняла решение и не приветствовала идею поговорить с тремя моими мужчинами. Не твоими, Милла. Я засекла время и направилась обратно наверх, наскоро приняв душ и сполоснув волосы. Я накинула удобную одежду и направилась на их поиски.
Я услышала их прежде, чем увидела, они были в меньшей гостиной, где двери можно было закрыть для уединения. Я знала, что они были здесь, Вэл мимоходом упомянула об этом. Они намеренно держались от меня подальше, но я знала, что их представили Каю. Я знала, что они тоже хотели меня видеть. Этого было недостаточно.
Они замолчали, когда я вошла, прервав разговор, которым были увлечены с Крисом. Он повернулся, дружелюбно улыбнулся мне и вышел, закрыв за собой дверь.
А потом нас осталось всего четверо, с тоннами невиданного багажа. Но оно было там, бешено пульсируя в такт собственному сердцебиению между нами.
Я села в кресло через стол от них всех, давая понять, что не хочу, чтобы ко мне подходили. К тому же, я видела все их лица под этим углом. Они опустились на диваны напротив и уставились друг на друга. Несколько мгновений никто не произносил ни слова. Воздух казался спертым от дурных предчувствий и всех невысказанных слов.