Нельзя это?» — Я – воплощение глупости.
«Нет, София.
Стрелять можно.
Но только не в запрещенных редких животных, — Синдерелла наслаждалась своей мудростью. – Редкие животные потому и занесены в Красную Книгу, что их нельзя убивать и ловить».
«Что важного в этих красных животных?»
«Прежде, чем я отвечу тебе, София, разденься».
«Чтооо?»
«Разденься, разденься, София», — Синдерелла неожиданно выхватила из-под подушки бластер.
Наставила на меня.
«Ты с ума сошла, Синдерелла?»
«Не строй из себя скромницу, София».
«Но я – скромница».
«Поэтому ты меня лапала и целовала?»
«Я думала, что ты в коме лежишь.
Я хотела тебя из комы вывести.
Щипала за грудь.
Потом делала искусственное дыхание.
Это не то, что ты думаешь.
Это не поцелуи и не лапанье.
Это – медицина!»
«Раздевайся, София.
Иначе я тебя сожгу плазмой бластерной!».
«Зачем тебе это надо, Синдерелла?»
«Я хочу тебе подробно рассказать о некоторых животных из красной книги Империи, София.
Но опасаюсь, что ты принесла с собой записывающее устройство.
Записываешь все мои слова».
«У тебя на астероиде, наверняка, есть глушилка.
Она подавляет запись».
«Откуда ты знаешь, София?»
«Все одинокие девушки так поступают.
Окружают себя глушилками».
«Да.
Глушилки у меня имеются.
Но если твое записывающее устройство механическое...
И находится вблизи меня, то ни одна глушилка не оглушит его.
Обычно диктофоны прячут под одеждой на теле».
«Вот поэтому, Синдерелла, ты хочешь, чтобы я разделась?»
«Поэтому.
Посмотрю – не прикреплен ли у тебя микрофон».
«А я думала, что ты хотела меня…»
«Ты совсем глупая, София», — Синдерелла снова захохотала.
Обидно для меня.
«Почему я глупая? — Я медленно раздевалась. — Я не красивая для тебя?»
«Ты – безумно красивая, София.
Но меня это не интересует.
Я посвятила себя науке.
Я пишу работу по редким животным.
И не хочу, чтобы мои знания записали тайно и украли».
«Я разделась, — я подняла руки. — Смотри.
Я – чистенькая.
Нет на мне микрофона и диктофона».
«Повернись спиной ко мне, София».
«Повернулась».
«Расставь ноги».
«Расставила».
«Наклонись».
«Наклонилась.
Зачем…
Ой, Синдерелла.
Что ты делаешь?
Мне щекотно.
Я смущаюсь».
«Проверяю.
Не засунула ли ты микрофон в…
В туда…»
«Ой!»
«Да, София.
Ты чистая.
Чистая телом и душой.
Не записываешь тайно мои слова».
«Я теперь могу одеться, Синдерелла?»
«Теперь можешь одеться, София.
Но…
Если ты не против…
Я бы попросила тебя не торопиться одеваться».
«Почему?»
«Во-первых, тебя, кроме меня никто не увидит обнаженную.
Во-вторых, я хочу понаблюдать за тобой.
Я редко вижу людей.
Живу уединенно.
Посвятила себя науке.
Изучаю тела животных.
О телах людей забыла.
Но нельзя отрываться от жизни».
«Нельзя отрываться от жизни», — я отложила одежду в сторону.
Не стала одеваться.
Подумала:
«Синдерелла одичала в одиночестве.
Скоро сойдет с ума.
Я хоть на время остановила ее безумие.
Рискую собой.
Успокаиваю Синдереллу».