Девочка не знала, сколько прошло времени и только слушала, как оглушительно колотится ее сердце. Но вот на улице стихло и Катя позволила себе пошевелиться.
- Ушли что ли? - услышала она Мишин шепот. Но доносился он от другой стены. Тогда кого она держала за руку?!
Мгновенно испугавшись, Катя отбросила от себя неизвестную руку.
- Что у тебя там? - подозрительно спросил Миша, и Катя увидела темный силуэт - он двигался к ней.
- Тут кто-то есть! - дрожащим голосом ответила Катя.
- Кто тут? Говори, а то пришибу! - Миша произнес это так, что даже Катя не сомневалась, он сейчас способен на это.
Незнакомец в углу тоненько всхлипнул. Это было так неожиданно, что у Миши разжались кулаки, а Катя, спотыкаясь, двинулась в сторону голоса. Тот, кто ревет, угрозы явно не представлял. Она нащупала голову с холодными ушами и мокрым от слез лицом, узкие плечи и длинные руки. Незнакомец сидел в углу на корточках и вставать не торопился.
- Ты кто? - спросила она у человека.
- Толя, - ответил ей неожиданно нежный мальчишеский голос, - Толя Сурнин.
- А что ты тут делаешь, Толя Сурнин? - в свою очередь задал вопрос Миша.
Толя ответил не сразу. Он сопел, было понятно, что он борется со слезами.
- Я тут... Я... Они... Бабушку убили... А я... Я знаю, как спуститься в подвал. Ну вот, я и убежал...
- И сколько ты тут сидишь?
- Не знаю, - Толя всхлипнул, - кажется третий день.
- Третий день?! - Катя в ужасе вскинула руки к щекам. В каменных стенах за три дня мальчишка мог заработать воспаление легких.
Она прошлась руками по фигуре мальчика. На нем было будто бы драповое пальто, руки торчащие из коротких рукавов, казались просто ледяными. Шапки не было. Катя стянула с головы котошапку и надела на ощупь на мальчишку. Хорошо, что у нее есть капюшон на толстовке.
- Ты же есть хочешь! - мысленно поблагодарив маму, она пошарилась в сумке и достала ланч-бокс. Бутерброд пах просто восхитительно, и она проглотила слюну. Но мальчишка не ел три дня, а может и больше.
- Миша, как думаешь, можно чуть-чуть света?
- Можно, только где же мы его возьмем?
Катя достала телефон и включила фонарик. Яркости фонарика хватило на то, чтобы видеть друг друга.
- Это что у тебя? - Миша восхищенно смотрел на аппарат.
- Это? Телефон.
- Телефон? С фонариком?!
Катя посветила на незнакомого парнишку. Толя оказался худым до невозможности, угловатым мальчишкой лет тринадцати. Как она и думала, одет он был совсем не по погоде. Разломив бутерброд пополам, она протянула половину Толе, половину Мише. Миша взял свой кусок, в то время как Толя продолжал сидеть, сложив руки на худых коленях.
- Ну чего ты, бери, - ободряюще проговорила Катя, и мальчик неуверенно протянул руку и пошарил ею в пространстве. Толя был слеп. Она взяла холодную Толину кисть и вложила кусок ему в ладонь.
Толя начал есть, стараясь откусывать понемножку и не выглядеть слишком голодным. Не прошло и минуты, как половинка бутерброда исчезла.
- Вкусно, - первый раз за все это время улыбнулся мальчик.
- На, запей, - Катя открутила термос.
Чая хватило на всех. Сладкая горячая жидкость взбодрила и подняла настроение. Катя подумала, что она ни разу в жизни не пила такой вкусный чай, и что мама, наверно, заварила его по какому-то особому рецепту.
- Надо отсюда выбираться, - проговорил Миша. Он ел будто нехотя, откусывая маленькими кусочками. Когда остался край шириной в два сантиметра, он всунул его Толе.
- На, доешь, не хочу больше, не выбрасывать же...
Толя поблагодарил почти шепотом и осторожно взял кусочек тонкими пальцами.
- Надо выбираться, - повторил Миша, - ясно же, что нет тут никаких твоих ворот...
- Миш, - Катя тронула друга за рукав, - вы идите, а я, наверное, останусь. Поищу...
- Что ты собралась тут искать? - Миша яростно посмотрел на нее, - только смерть свою найдешь, и все!
- Но мы еще не всё проверили...
- Они взорвут монастырь, дура, и откуда бы ты ни была, ты туда точно не вернешься!
После этих слов в холодном воздухе повисла тишина. Катя вдруг ощутила внутри себя пустоту и горечь.
- Слушай, - Миша подошел ближе, - ну прости. Но тебе правда нельзя оставаться. И потом, твои ворота ведь не настоящие, не из дерева, не из камня, их невозможно разрушить. Откуда ты знаешь, может они не исчезнут после взрыва. Потом придем снова, будем ходить тут кругами, пока тебе не надоест, а?
- Да-да, конечно, - голос девочки звучал безжизненно, хотелось плакать.
Толя внимательно слушал. Он явно не понимал, что тут происходит.
Решено было идти когда совсем стемнеет. Катя выключила телефон, заряда оставалось всего два деления и она догадывалась, что подзарядить аппарат у нее явно возможности не будет. Когда синева зимнего вечера сменилась чернотой ночи, они осторожно вылезли из укрытия. Миша первым высунул голову, осмотрелся, подпрыгнул, лег на живот и ужом выполз из узкого оконца. Потом, придерживая решетку, протянул руку.
- Толя, давай ты первый, - Катя взяла мальчика за руку, потянула к оконцу. И заметила, что он что-то держит в руке.
- Что там у тебя?
- Скрипка, - негромко ответил Толя.
И правда, в руке он держал кожаный футляр, старый, потрепанный.
- Ну, давай сюда свою скрипку, я подержу, пока ты вылезаешь.
Она кое-как вытолкала мальчика наружу, он совсем обессилел и слабо дрыгал ногами, пока Миша с одной стороны тянул, а Катя с другой толкала. Следом просунула футляр, и Толя, нашарив его на снегу, крепко схватился, словно это была самая его большая ценность. Впрочем, возможно, так оно и было. Опершись руками, Катя резко подпрыгнула, повисла на краю и выползла из щели. Отряхнувшись, она встала.
- С той стороны не пойдем, - Миша махнул туда, где они уже один раз наткнулись на часовых, - давайте в обход.
Дорога в обход заняла в два раза больше времени. Кроме этого, еще приходилось придерживать Толю, который то ли от трехдневного сидения взаперти, то ли от облегчения, совсем не мог идти, бесконечно спотыкался и падал. Но, при этом, он ни разу не пожаловался. Наверно он боялся, что ребята бросят его посреди снежной ночи.
Когда они добрались до Мишиного дома, Катя обрадовалась. Хоть передохнуть в тепле. Потом вспомнила, что в доме чуть-чуть теплее, чем на улице и вздохнула. Зато снега нет...
Ребята крадучись вошли в ворота, Миша задвинул огромный засов и впустил их в дом. Тихо тикали часы. И все-таки, в доме было теплее. Даже можно было расстегнуть куртку. Что она и сделала.
Миша задернул занавески, долго искал и нашел пару свечей. Зажег одну. Толя всё стоял у входа.
- Ну чего стоишь-то? Заходи! - Миша раздраженно прикрикнул, потом опомнился. - А, ч-ч-ерт, забыл! - он взял Толю под руку, завел в комнату, усадил на диван, скрипку положил ему на колени. Толя обхватил футляр как ребенка. Миша посмотрел на мальчика. Тот так и сидел, как его посадили, теребя в красных обветренных руках Катину шапку.
- Что-то ты, брат, совсем плохо одет. Ну-ка погоди!
Миша откинул крышку стоящего тут же сундука и достал оттуда большие черные штаны, свитер и шарф.
- Это отцово, - сказал он, - тетка бережет. Но отцу может и не пригодится... - Миша на мгновение замолчал, потом тряхнул головой, будто прогоняя мысли, - а тебе надо, а то ты, парень, точно заболеешь.
Вдвоем с Катей они помогли Толе одеться. Вид у него был забавный. Огромные, не по размеру брюки и свитер крупной вязки сделали его толстым, как ярмарочный борец. Миша порылся в вещах и нашел шерстяные носки и откуда-то притащил старые, в заплатах, валенки.