Скафандр был явно меньше, чем надо. И слишком жаркий. Герман взмок, как мышь. Пот передает страсть и волю.
– Это случилось после того, как однажды мальчик увидел звезду. Нет, не ту звезду, которую видят на ночном небе обычные дети. Она явилась ему во сне. Яркая, как Сириус…
…и восьмиконечная, как мальтийский крест…
…она звала его в полет. Именно тогда им овладело одно желание, одна страсть…
Петр снова перелистнул слайд.
…та самая мечта… приблизиться к ней.
Герман набирал обороты, он чувствовал, что набирает обороты, речь лилась плавно. Сочный баритон как будто принадлежал не ему, а какому-нибудь известному хлыщу-радиоведущему.
– Уже тогда предчувствие того, что звезда может спасти нашу планету, было настолько четким, что мальчик, ставший к тому времени юношей, устроившийся на работу вначале журналистом, а потом копирайтером, не мог думать ни о чем, кроме неба, точнее, космоса…
– Что он видел, что чувствовал… – Герман бежал сквозь подлесок, перед ним за черными сучьями серебрилась прохладная боковина «Зигфрида», похожая на мреющую кожу дельфина. – Видения. Далекий путь, пустыня, космос… Его цель… Но была ли в этом его цель?
Сбившись, Третьяковский поднял глаза. Ангелина выпрямилась и с приоткрытым ртом следила за каждым его движением. Женщина в латексе смотрела на Пророрка с глубоким состраданием. Сергей чуть заметно кивнул и пригубил шампанского, дав знак продолжать. Розовый дракончик по-прежнему не открывал лица. Петр сделал жест опущенной ладонью – кип гоин, калм даун. А трое чиновников что-то записывали в блокноты.
– Его манила особая цель, – вспомнил, что было дальше, Герман. – Он хотел помочь людям.
– И вот однажды, на пути нашего героя, – усмехнулся собственной формулировке: не заметил, понимаете ли, как сам превратился в «нашего героя», – встретился верный друг… – Пророк театральным жестом вытянул руку в сторону Петра. Это было заранее отрепетировано.
Поставив новый слайд, Петр перевел взгляд на Сергея.
Сергей переглянулся с брюнеткой, а затем откинулся назад – посмотреть, как там девочка. Ангелина широко улыбалась.
– …друг, вселивший в него надежду, – продолжал Герман. – Друг, сказавший, что он не один на этом пути. Что есть кто-то, кто сможет его поддержать…
Третьяковский снял шлем. Он чувствовал, как бурлит от энергии и всеми силами скалился дрожащим ртом.
– Этот маленький человек перед вами…
Финал, продуманный Петром, сработал: брюнетку вынесло, она замахала ручками, ища платок.
– Он ни о чем не просит, но, если есть малейшая возможность, спасти планету, сделать кого-то счастливым…
На экране замелькали набранные Петром для общего позитивного фона кадры:
– ….то этот маленький человек пойдет на все.
Герман поклонился. Брюнетка бешено зааплодировала, пытаясь привлечь внимание к тому, какая она все еще чувствительная. Петр и другие члены ордена присоединились к ней. Сергей пару раз ударил в ладоши.
– А зачем вы скафандр нацепили? – спросил он.
– Это древний прототип «Граней», о котором мы говорили, – напомнил Петр быстро, после чего встал и обратился к аудитории: – У кого-нибудь есть вопросы?
Девочка подняла руку.
– Лабрадор – это ты? – спросила она Петра.
Магнитский кивнул.
– А он?
– Он – Титов. – Сергей взял бутылку и освежил всех, включая троих в костюмах.
– Вообще, на самом деле просто гениальная презентация, – сказала брюнетка, ничуть не стесняясь своего южного говора. – Если бы мои так презентовали, я бы, наверно, уже все кипиаи выполнила. Вы можете как-то, что ли, тренинг какой для них провести?
Герман мило и скромно пожал плечами.
– У вас прямо очень душевно получилось. Прямо за душу берет, да, Колотилов?
Она обняла Сергея, который, в свою очередь, поцеловал ее в висок.
Между тем Петр продолжал:
– Все, чего мы просим, это триста тысяч рублей на подготовку к полету. Проведение оздоровительных, расслабляющих и прочих мероприятий.
– В санатории? – спросил Сергей.
– На Гоа. – Магнитский улыбнулся. – Гоа – лучший санаторий.
– А почему так дорого, там же все копейки?
– Мы можем показать смету, – сразу перешел в наступление Петр.
– Ладно, – махнул рукой Сергей.
Повисла небольшая пауза.