– Тут очень простая и красивая одежда, – комментировала Надя. – Стоит копейки. Качество так себе, но ходить по Арамболю самое то.
С каждой минутой атмосфера накалялась. Кое-где под навесами из пальмовых листьев уже сидели и толковали о чем-то голые, такого же, как и все здесь, бежеватого цвета европейцы с дрэдами, втянутыми животами, наколками и фенечками. «Они притворялись философами, – подумал покрывшийся липкой пленкой, с трудом передвигающий ноги Герман, – вдали от цивилизации размышляющими о тщете всего сущего, ценящими простые удовольствия, смеряющими гордыню и умеющими обходиться малым…»
– И возьми мопед, – продолжала целеустремленная Надя. – Тебе обязательно нужно съездить в Хампи и на Сладкое озеро.
Наконец Надя остановилась у деревянной стрелки, на которой было намалевано Double Dutch. Стрелка указывала на тропинку меж двух плетней.
– Вот. Запомни. Самое богемное место тут.
Они прошли под сень высоких пальм и еще каких-то густых растений, где были расставлены пластиковые стулья и столы.
На покосившейся изгороди висела доска объявлений: холотропное дыхание, игра на барабанах, общество сознания Кришны, уроки езды на мопеде, концерт… Стояло в ряд несколько старых книг, среди которых почему-то Сталин и Кир Булычев. На длинном столе были разложены: электрический чайник, старая пластмассовая лопатка для выбивания пыли, керосиновый фонарь, моток бечевки, пленочный магнитофон, стопка CD-дисков.
– Благотворительный блошиный рынок, – пояснила Надя, направляясь к индианкам, толпящимся за стойкой.
Они поздоровались с Надей как со старой знакомой – смешливые кривляки, похожие на школьниц-переростков.
– Хау ар ю дуинг, Раджни, – громко радовалась Надя, тиская улыбчивую белозубую толстушку.
– Гуд. Энд ю?
– Гуд.
– Хау лонг ю хиа?
– Джаст арраивд. – Надя обернулась к Герману: – Зыс из май френд. Лав хим.
Индианки переглянулись, захихикали, что-то сказали друг другу на хинди.
– Хи из сингл, – пошутила Надя.
– Вообще, это место принадлежит двум датчанкам, которые уехали сюда на велосипедах и больше домой не вернулись… – рассказывала Надя, открывая меню, жадно пробегаясь по нему голодными глазами. Она выбрала столик в глубине тенистого навеса, села лицом ко входу. Герман же мог видеть только ее на фоне вездесущего жухлого бамбука. – Но сейчас тут больше, конечно, индусы работают.
– Две датчанки уехали на велосипедах в Индию? – уточнил Третьяковский. – И почему-то назвали свой ресторан Double Dutch?
Надя оторвалась от меню, подняла невидящие глаза и взглянула куда-то мимо Пророка:
– Да. А что? Тут куча таких историй. Тебе нужен шоколадный кекс. Это тут самое знаменитое.
Они заказали фруктовый салат, шоколадный кекс, лесси и манговый сок.
– Надя. – Герман снова взял ее за руку, гавайская рубашка противно липла к телу. – Это же на самом деле удивительно, что мы с тобой здесь, в Индии, да? Я до сих пор прийти в себя не могу. Прочувствовать все это как-то… не просто.
– Гуру Таня! Извини…
Надю снова перекрыло от позитива, кажется, она никак не могла успокоиться от накатывающего здесь волнами счастливого безумия. Бедная девушка вскочила из-за стола и ринулась мимо Германа.
Он тяжело обернулся. В кафе вошла длинная, как смотровая башня, дама лет пятидесяти, в набедренной повязке, в старомодных очках, с мокрыми, всклокоченными волосами.
– Надежда, – зычно выпалила гуру Таня и прижала влетевшую в нее с наскока подругу. – Ты как? Надолго?
– Да нет.
– А чего? Твой менеджер где? Не приедет?
– Работы много.
– Он все там же?
– Все там же.
– Пусть бросает все. Ганеши будет злиться…
Надя отчего-то засмущалась, поймав взгляд Германа.
– Я тут с другом. – Взяв под локоть Таню, она подвела ее к Третьяковскому. – Это Герман, мой бывший коллега. Я очень хотела, чтобы вы познакомились… У Германа тоже бывают видения…
Герман встал и вычурно поклонился.
Таня смерила его ревностным взглядом, подбоченилась, демонстрируя хорошую форму, как будто напрашиваясь на комплимент: «Сколько-сколько? Не может быть. Вообще не дашь!»