Мужик в свисающих трениках подмигивает мне с соседней полки. Похоже, я улыбалась сама себе. Я подмигиваю в ответ. И меня начинает крыть от этого. Впервые я делаю, что хочу. Без оценочного листа. Без наставлений и упреков. Зажатая девочка во мне все еще сомневается в разумности поступков. Она не ушла и это правда. Она там еще надолго. И будет тормозить меня. Но я справлюсь. Мне предстоит многому научиться. Отец уже мертв. Иногда мне грустно от этого. А иногда я бессовестно радуюсь.
Из окна поезда на меня и соседа в трениках смотрит кремовое здание. Пора выходить. Я еще раз широко улыбаюсь ему. Что-то там будет впереди. Он как будто читает мои мысли и шепчет.
- Удачи, малышка!
Удача мне понадобится. Поезд продолжает медленно подкатываться на станцию. Проводник открывает дверь и выпускает нас. Воздух на улице тяжелый, чувствуется запах железа. Но мне все равно нравится. На пироне толпятся люди. Я протискиваюсь среди них со своим огромным чемоданом на колесиках. Ворочаю головой из стороны в сторону. Папин двоюродный брат должен меня встретить. Я никогда не видела его вживую. Интересно, похож ли он на отца? Отец был очень строгим и требовательным человеком и все время пропадал на работе. Мы мало общались. И когда он застрелился у себя в кабинете, я сначала не поняла, почувствовала ли я что-то. Или ничего совсем. Психолог сказала - это нормально. Есть оказывается научное определение для таких как я. Человек в футляре. Ну а на нашем «капюшоны». Нам сложно демонстрировать свои эмоции и поэтому они все время скрыты от окружающих. Но, если это продолжается очень долго, от эмоций не останется и следа.
Надеюсь на то, что все-таки папин брат другой. Он бережно относится к своей семье и щадит их чувства. Хотя бы ради того, чтобы эти чувства в конце концов сохранились. Мне предстоит прожить у них пару дней пока не найду себе подходящую квартиру. Я познакомлюсь с новой семьей. Наверное, они милые. Наверное, они меня полюбят...Или нет? Начинаю сомневаться и слегка нервничать, но вовремя беру себя в руки. Я очень неуверенная и считаю себя гадким утенком. В доказательство моих слов в одном из больших окон вокзала проплывает мое отражение. Девушка блондинка в одежде оверсайз. Капюшон на голове. Скрюченные плечи, скрывающие мой истинный рост и грудь. Она у меня есть. Очень даже есть. Но в нашей семье меня стыдили за это, потому что моя мать была высокой и угловатой с узкими скулами, эталоном женской красоты по мнению отца. Поэтому никто не понимал, в кого я такая могла уродиться. С четырнадцати лет я не вылезаю из широких футболок, которые покрывают широкие рубашки. Никто из моих знакомых так и не понял, что у меня там под одеждой. А моя одежда это, в основном, штаны шаровары и толстовки. Капюшон помогал всегда чувствовать себя защищенной. Но я намерена это прекратить и, наконец, снять его. Наверное, из-за того, чтобы узнать, что такое любовь и есть ли она в этом мире. Но с детства меня учили, что любовь нужно заслужить. Вот я и служила все школьные годы, получала прекрасные отметки и грамоты. Поступила сама на исторический. Но в жизни моей ничего так и не изменилось. И тогда я поняла, что я больше не буду служить ради любви. Поэтому сегодня я еще похожу в капюшоне, а завтра его сниму...сниму. Обязательно сниму. И схожу в магазин. Уже год я подрабатываю в архиве и у меня есть деньги. Свои, личные. Не нужно ни у кого просить и отчитываться. Мой отец талантливый кризисный менеджер не терпел транжирства и поэтому выпросить у него деньги на развлечения было просто невозможно. К матери это не относилось. Она тратила деньги на антиквариат, а отец считал это вложение очень прибыльным. Все старые воспоминания давно уже не ранят меня. Просто хочется забыть все это и начать жизнь с чистого листа.
- Эй, - услышала я со стороны. – Полина! – позвал меня чей-то голос.
Я обернулась. Высокий и худощавый мужчина, интеллигентно одетый, махал мне и призывал подойти.
- Ты Полина? – переспросил он.
- Да, - ответила я. – А вы Петр Семенович?
- Да, я чуть не проморгал тебя. Но этот огромный чемодан...Ты же всего на две недели. Зачем столько вещей?
Он, как и моя мать, не знает, что я планирую остаться здесь навсегда и домой уже не вернусь.
- Ну что? Пойдем к машине? – предложил Петр Семенович.
Машина стояла не далеко от вокзала. Серебристый Вольво. Не новый, но в хорошем состоянии.