Ну, пора обратно поворачивать, половина дневной нормы выполнена. Обратно столько же пройти – и порядок.
А еще Амелия любила скандалы. Очень давно опробовала она один метод, который срабатывал безотказно и позволял, затеяв ссору, всегда оставаться в стороне. Например, повздорив на работе с Машей, Амелия, как бы случайно, бросала ей наедине: «Правильно Катя говорила, что ты дура (или недалекая, или бестолковая, или тупая – могло быть любое обидное слово из лексикона Кати)!» Катя была лучшей подругой Маши и сказать такое о ней не могла в принципе, но Маша почему-то верила. Она начинала избегать Катю, разговаривать с ней холодно, и дружба постепенно распадалась. Катя не понимала, в чем дело, а Маша обычно не объясняла причины размолвки.
А если даже и начиналось выяснение отношений, и Амелия привлекалась в качестве свидетельницы – она всегда могла солгать, что, либо Катя такое говорила, либо, что она сама Маше такого НЕ говорила. Но обычно подруги, занятые своими раздорами, про Амелию забывали вообще, и ей всегда удавалось выходить сухой из воды.
В любом коллективе, где она работала, даже самом дружном, Амелия постепенно ссорила всех. Начинались склоки, перешептывания, обсуждения, открытая вражда, а ей это было, как теплый елей на сердце. Ее настроение всегда улучшалось, когда рядом кто-то ругался.
Вскоре после отъезда дочери, появился Иван Андреевич. Вернее, она сама его нашла. В доме неподалеку были похороны. Оркестр играл траурную мелодию, Амелия прошла было мимо – как она поняла, хоронили какую-то старуху, но в толпе людей услышала разговор досужих соседок покойной.
- Иван Андреевич теперь осиротел, без Клавдии-то… Квартира большая, а он в ней один, как перст – ни детей, ни внуков… и сам инвалид…
Эта информация привлекла ее внимание. Какой такой инвалид в большой квартире? Надо разузнать. Через несколько дней Амелия, прихватив пакетик домашних трубочек с кремом (старики, она слышала, часто любят сладкое), звонила в обитую дерматином дверь.
Открыл ей пожилой сгорбленный мужчина. Один рукав рубашки у него был пустой. Амелия обворожительно улыбнулась, назвалась представителем вымышленной общественной организации, помогающей ветеранам, и предложила сделать уборку.
Иван Андреевич, несмотря на солидный возраст, был человеком достаточно бодрым и здравомыслящим. В восемьдесят Альцгеймер еще не вцепился в него своими когтями. Первая семья его погибла при бомбежке полностью: и родители, и жена, и двое детей. Пройдя всю войну, заслужив несколько орденов и медалей, он, вернувшись, женился снова, но вот детей Бог не дал. У него была прекрасная память и живой ум, но почему-то он смог легко допустить, что красивая, на тридцать с лишним лет моложе женщина влюбилась в него безоглядно.
Скоро они расписались, Амелия переехала в квартиру улучшенной планировки, получив мужа с хорошей пенсией и различными льготами, начиная с коммунальных платежей и кончая бронью на авиа- и железнодорожные билеты.
Она честно за ним ухаживала: готовила обеды, стирала, водила дышать свежим воздухом в парк (у Ивана Андреевича, кроме прочих болячек, была астма). Мыла в ванне, брезгливо отводя взгляд от культи, заканчивающейся багровыми складками и рубцами, будто ее сжали в кулаке, и следы так и остались.
Смирялась с поцелуями, чувствуя вставную челюсть, с сухими старческими пальцами на своем теле. Старик боялся, что молодая жена, не получая близости, будет изменять, но Амелия развеяла все подозрения, убедив своим поведением мужа, что он у нее единственный любимый.
Так продолжалось года полтора. А потом старичок умер. Задохнулся. Во время приступа бронхиальной астмы, да. Она давала ему лекарство! Да-ва-ла! Она же не виновата, что оно не подействовало! И вообще – не дать лекарство, это же не то же самое, что дать яду! Никто не докажет!
Сами подумайте: человеку за восемьдесят! Инвалид, с ранениями, с хроническими заболеваниями. Что с ним было бы, останься он один? Еще каким мошенникам бы попался! В те годы, 90-е, сколько таких случаев было: есть пенсионер с квартирой – и нет его, а квартира продана-перепродана. Да ей спасибо сказать надо! Почти два года прожил, присмотрен и обихожен. Но не вечно же ей о других заботиться! О себе подумать надо.
После смерти мужа она получила в наследство трехкомнатные хоромы, кое-какую наличность, накопленную им в предыдущем браке, и пенсию, как вдова ветерана-фронтовика. Свою однушку продала, отложив деньги на «черный день».
Вниз по проспекту идти намного легче: асфальт как будто сам катится под ногами. Скоро она вернется домой, в свое уютное гнездышко, где ни пылинки, все на своем месте. Вообще, ей живется неплохо: все есть, средств хватает, ведь запросы у нее небольшие, по крайней мере, любые деликатесы может себе позволить.