Следующая часть конференции ничем не отличалась от предыдущей: монотонно тянулись выступления с безразличным Яцкевичу содержанием. Он нахально закрыл глаза и погрузился в свои мысли. Ему пригрезился зимний вечер на даче, треск дров в камине и запах новогодней елки. Он блаженно развалился в кресле, а стройная Снегурочка массировала ему шею. Она нежно касалась его своими изящными пальцами и что-то шептала ангельским голосом.
— Камил Станиславович! Господин Яцкевич! — от легких прикосновений Снегурочка перешла к тряске, отчего Камил проснулся. Перед ним стояла бесцветная блондинка и внимательно заглядывала ему в лицо.
— Камил Станиславович, следующим выступаете вы, — поставила его перед фактом барышня.
Такого подвоха Яцкевич не ожидал. «Надо же так попасть. Вот шеф, мать его!» Первой мыслью было спастись бегством, но исчезнуть незамеченным не представлялось возможным — его выход уже объявили. Тем более, сзади конвоировала белобрысая.
Предвкушая полное фиаско, Камил обреченно выполз на сцену. Он что-то говорил на тему, абсолютно далекую от копировальной техники. Выступление получилось, мягко говоря, не блестящим, но оно, к удовольствию докладчика, спустя некоторое время закончилось. Яцкевич был человеком уверенным в себе, и общественное мнение его мало тревожило. Также его абсолютно не волновало, что он выглядел клоуном провинциального цирка — не впервые, как-нибудь переживет. Камил бодрым шагом направлялся в холл, где располагались накрытые к фуршету столы. Он взял с подноса рюмку с коньяком, подцепил миниатюрной вилочкой ломтик лимона, положил на хрупкую фарфоровую тарелку сыр, семгу и ветчинный рулет. С источающей соблазнительные ароматы снедью в руках Яцкевич оглянулся в поисках подходящего столика, но его взгляд наткнулся на ту самую бледную поганку, что вытащила его на сцену. Он даже непроизвольно отвернулся: девушка вызывала у него негативные ассоциации. Когда Камил вернул голову в исходное положение, блондинка стояла перед носом. «Соната. Администратор», — прочел он на бейдже, приколотом к светло-зеленому шелку блузки. «Что за контора эта „Соната“? Организаторы вроде иначе называются», — с раздражением подумал он.
— У меня к вам предложение, касающееся вашего доклада. Мне кажется, ваше выступление было не очень удачным, и поскольку выдержки из сегодняшней встречи пойдут в радиоэфир, то, думаю, будет лучше, если вы его повторите в несколько ином варианте.
Камил чуть не выронил тарелку. Она что, издевается?! Это же надо — выдержки пойдут в эфир! Еще и что-то думает, пигалица. При ее цвете волос думать вредно — можно надорваться.
— Прошу прощения, сударыня. Как вас звать?
— Соната, — подсказала девушка, ничуть не смутившись.
— Ну да, Соната, — Камил посмотрел на нее как на круглую дуру: у нее имя спрашивают, а она отвечает, где работает. Впрочем, он не ожидал от девицы высокого интеллекта. — А нельзя ли обойтись без широкой огласки, если, конечно, насчет эфира всерьез?
— Я не шучу. Выступления участников, и ваше в том числе, записывалось операторами «Звездной пыли». Я договорилась с ведущей, чтобы вы могли повторить свою речь. Сегодня вечером планируется монтаж, а завтра передача пойдет в эфир. Вас могут принять с семнадцати до восемнадцати часов. Решайте, будете переписывать доклад? Что мне ответить ведущей?
— А без моего выступления никак? Может, его вырезать, и дело с концом, — предложил Камил.
— Не получится. Есть договор с вашей компанией, что доклад представителя «Атлантика» будет включен в передачу.
— Ну, шеф, ну, каналья! — пробормотал Яцкевич. «Не мог сказать по-человечески. Что за привычка вечно темнить». — Оно, конечно, неплохо бы отредактировать выступление, но только я совершенно к нему не готовился и не уверен, что во второй раз выйдет лучше.
— Не беспокойтесь, я вам помогу составить речь, которую для надежности вы прочтете с листа.
Снегурка — так потом про себя окрестил повеселевший Камил новую знакомую — оказалась расторопной барышней, при ее содействии удалось состряпать вполне приличное выступление. «А она интересная», — оценил стройную фигурку Яцкевич. Он подумывал пригласить ее куда-нибудь отметить успех, но его мысли переключились на более эффектный объект: ведущая, с которой ему довелось беседовать, была яркой и умопомрачительно притягательной.