Вроде бы полно сил, и здоровье в порядке, но жизнь катится к финалу. Все, что должно произойти хорошего, случилось: институт, свадьба, карьера, дочь выросла. Впереди ничего, никаких перспектив. А хочется, чтобы было к чему стремиться, чтобы продолжались события. У ровесников жены молодые, дети рождаются, а с ними стареть некогда. Жизнь словно второй круг набирает, все повторяется, что было в двадцать лет, только уже при достатке, который делает хлопоты приятными: быт обустроен — стиральные, посудомоечные и прочие машины, никаких пеленок и тесноты коммунальных квартир. За рубеж бы уехать… Не ради благоустроенной жизни — хочется мир посмотреть не с террасы пятизвездочного отеля, а изнутри — пожить там, попробовать себя в чем-то новом. Или реализовать давнишнюю мечту — писать пейзажи акварелью. Всегда хотелось, только все некогда, вечно на потом откладывалось. Но «потом» почему-то не наставало. Сейчас время есть — желание пропало. На работе тоска, дом опостылел, идти не хочется ни туда, ни сюда. И никак не вырваться из этого кольца.
Соната все понимала. Она внимательно слушала Камила, соглашалась с ним, одобряла. И от этого ее участия становилось тепло и комфортно. Проблемы, конечно, не решались, но появилась возможность их обсудить, выплеснуть наружу то, что всегда хранилось в себе.
— А если работу сменить? Все какая-то новизна, — предложила она.
— Не поможет. Везде одно и то же. Да и возраст уже не тот, чтобы в омут бросаться.
— С поездкой за границу, надо полагать, то же самое — годы мешают, — констатировала она.
— Да, к сожалению.
— Это настроение у тебя сейчас такое: затяжное уныние. Поэтому и руки опускаются. Нужно, чтобы произошло какое-нибудь радостное событие, которое станет трамплином к позитивному настрою и желанию жить.
— Не происходит, — пожал плечами Камил.
— Поспособствуй. Начни действовать. Найди увлечение, к примеру, возьмись за пейзажи. Ты же об этом мечтал. Хотя бы жалеть не будешь, что так и не попробовал себя в живописи. Или вот что. Давай вместе займемся акварелью. В детстве я обожала рисовать.
— Давай, — наконец-то на печальном лице Камила появилась улыбка. Идея Сонаты ему понравилась.
— Значит, решено. В следующий раз идем в художественную лавку выбирать снаряжение.
К концу трудовой недели азарт Яцкевича утих, а в субботу и вовсе исчез. Ирина ушла по магазинам, а он до полудня валялся на диване перед телевизором с традиционно кислым настроением. От любимого занятия его оторвала трель телефонного звонка. Звонила Соната. Казалось, она ничуть не удивилась отсутствию у компаньона энтузиазма, будто именно такой реакции и ожидала. Камил все же превозмог апатию и заставил себя сходить за бумагой и кистями, иначе получалось совсем некрасиво, и так даме пришлось ему напоминать об уговоре.
Художественная лавка представляла собой полуподвал в центре города, где кроме инструментов для создания картин продавались готовые шедевры местных художников. Перебрав кучу баночек и тюбиков с краской и доведя до белого каления продавца поиском кистей подходящей пушистости, довольная парочка вышла на Невский проспект. У обоих возникло чувство участия в каком-то приключении, и эта была их тайна — одна на двоих. Потом они разглядывали полотна художников, которые продавались на улице поблизости от магазина. Работы в основном были выполнены маслом: натюрморты, портреты. Преобладала городская тематика — туристы охотнее приобретали картины с видами Петербурга. Присутствовали как вполне достойные произведения, так и откровенная мазня, глядя на которую Камил говорил, что у него получится не хуже. Воодушевленные, Камил и Соната гуляли по городу и обсуждали творческие планы. Им было хорошо вместе в этот на редкость солнечный день последней декады ноября. Камил впервые за долгое время почувствовал себя довольным. Ему показалось, что жизнь снова приобретает смысл.
Альмира написала первой. Короткое невинное сообщение по электронной почте, от которого сделалось очень радостно и тепло на душе. «У тебя сегодня особенный день? Выглядишь импозантно, так бы и влюбилась». Сергей взглянул на свой новый свитер, надетый по настоянию Майи, и смущенно улыбнулся: он не ожидал, что какая-то тряпочка способна произвести подобный эффект. Тронутый похвалой, он прислал в ответ кучу комплиментов. Получились почти стихи, которые ему самому понравились, Альмире тоже, о чем та незамедлительно сообщила: «В тебе погибает поэт. О, какой мужчина!»