Камил
Камил Яцкевич всегда считал себя независимым от эмоций и настроения. Он думал, что может владеть собой и управлять своими чувствами, хладнокровно отдавая приказы собственному сердцу. Так было всегда: ничто не могло всерьез его разозлить или вывести из равновесия, если он сам не позволял выплеснуться гневу наружу. То же касалось и страсти. Ни одна женщина, даже самая восхитительная, не имела никаких шансов вскружить Камилу голову без его желания. Будучи эстетом, он ценил все красивое, его цепкий взгляд никогда не пропускал ни одного хорошенького личика и прелестной фигурки. Но предпринимал какие-либо действия он редко. Чтобы это произошло, требовалось совпадение ряда условий: его собственное желание развеяться с новой знакомой, кроме привлекательной внешности наличие у дамы изюминки и проявление с ее стороны интереса, чтобы не тратить силы впустую. Так было всегда: подруг он выбирал сам и только сам. Камил не допускал, чтобы выбирали его. Он считал своим достижением, что однажды сумел устоять перед сногсшибательной женщиной. Он не позволил себя пленить, хоть это ему едва удалось: заставлял себя не смотреть в ее сторону, когда голова сама поворачивалась, контролировал себя, сдерживал порывы ответить на кокетство и явные намеки. Соблазнить красотку не так сложно, гораздо труднее справиться с собой, не пойти на поводу у собственной страсти. Яцкевич гордился тем, что ему подвластен самый сильный человеческий инстинкт. До последнего времени было именно так.
Любовь подкралась неожиданно, без разрешения вторглась в его жизнь и не собиралась подчиняться разуму. Она вела себя возмутительно, как нахальная, незваная гостья. Камил злился на себя, не хотел мириться со своим чувством, пытался сбросить его с души, как слабость, вылечить, словно болезнь. Все было тщетно — он угодил в капкан, выбраться из которого не хватало сил. Любить Сонату оказалось неудобно — не взаимно и поэтому безнадежно. Ухаживать за ней глупо — давно не мальчик, чтобы носить цветы-конфеты и приглашать в театры. Больше всего Камил боялся выглядеть смешным. Он для нее слишком стар. Был бы богат, а то ведь и предложить ей нечего. Вдруг она воспримет все с улыбкой и будет эта улыбка жалостливая, как к убогому? Нет, к такому унижению он не готов.
Камил старался себя убедить, что все это наваждение и оно скоро пройдет. Пытался забыться в объятиях случайных спутниц, вытеснить мысли о ней работой и безудержным пьянством. Подруги раздражали, работа не шла, а с похмельем возвращалась тоска. Соната не выходила из головы, она дразнила, злила, околдовывала.
Яцкевич думал о ней всегда и чувствовал себя безнадежно пропащим. Он пребывал в сумрачном настроении, стал злым, как черт, и несчастным. Наконец-то ему, прожженному сердцееду, досталось по заслугам.
Андрей Атаманов пребывал в отвратительнейшем настроении. Сегодня стало известно о гибели Майи Снегиревой. Не успели они ее как следует допросить по делу Любавиной, как на тебе — сама Майя померла. Из всей новогодней компании Снегирева была наиболее важным свидетелем, поскольку знала Сонату больше остальных. А теперь выходило, что и дело Снегиревой отдадут в их отдел.
Майю обнаружил ее муж Сергей. Он пришел домой воскресным утром, заглянул в комнату и увидел лежащую на полу жену.
К приходу милиционеров Снегирев был уже сильно пьян. Он выпил около половины литра коньяка без всякой закуски ввиду ее отсутствия. В последнее время Сергей появлялся дома редко, и Майя совершенно перестала заботиться о пополнении холодильника, сам же глава семьи не считал нужным запастись продуктами. Оценив мутное лицо вдовца и пустую бутылку рядом, Юрасов сделал вывод, что толку от беседы с ним сегодня не будет.
На теле Майи не нашли никаких следов насильственной смерти, то же самое явствовало из предварительного заключения судебного медика. По всему выходило, что женщина умерла от сердечного приступа. То, что при жизни у Майи сердце было абсолютно здоровым, никого не смущало: правоохранительные органы предполагаемая причина смерти устраивала, а ближайший родственник погибшей — Сергей — не возражал.
Никто и не пошевелился бы, чтобы возбудить уголовное дело, — труп явно был не криминальным, но поступило указание сверху, и пришлось работать как положено. На беду следователя, личность Снегиревой оказалась известной: Майя была популярной ведущей городской радиостанции.