Когда была произведена эксгумация тела Смолина и проведена экспертиза, выяснилось, что причиной смерти послужил вовсе не сердечный приступ, а проникший в организм яд. Алик умер мгновенно, испив минеральной воды, которую ему поднесла Снегирева. Эти выводы оперативников озадачили: вместо того чтобы внести ясность, дело обрастало еще большей паутиной загадок.
— Бутылка, из которой отхлебнул Смолин, предназначалась Казакову — он один из всех присутствующих предпочитал минералку без газа. Остальные либо пили газированную воду, либо им было все равно, — сообщил Юрасов, которому «посчастливилось» копаться в интригах «Звездной пыли». — Я вижу следующие варианты. Первый. Кто-то намеревался свести счеты с Казаковым. Он человек при должности, и недоброжелатели ему «положены по штату». Зная его вкусы, шефу радиостанции подсунули отравленный напиток. Внезапный сердечный приступ Смолина, во время которого его напоили из бутылки Казакова, спас того от смерти. Второй. Убить хотели того, кого убили, — Олега Смолина. За время своего недолгого руководства он проявил себя порядочной сволочью и наломал кучу дров, в результате чего многим сотрудникам пришлось покинуть «Звездную пыль». У Снегиревой со Смолиным был серьезный конфликт, и, вполне возможно, она расправилась со своим врагом. Майя могла носить с собой яд в ожидании подходящего момента, и он настал, когда бывшему программному директору сделалось дурно. В суматохе она подсыпала в минералку отравы и протянула ее Смолину.
— Первая версия мне нравится больше, — отозвался Атаманов. — В ней мотив налицо — Смолин мог ненавидеть Казакова за то, что он его подсидел на руководящем посту. Смена должности с высокой на низкую для некоторых личностей бывает очень болезненной, и они винят в случившемся кого угодно, только не себя. Как раз случай Смолина. А Майя? У нее, конечно, имелись причины для неприязни к своему бывшему начальнику, но, думаю, мстить она бы не стала. Он и так получил сполна — был переведен в менеджеры и в одночасье стал на радиостанции никем.
— Я тоже сомневаюсь, что Смолина убила Снегирева. Майя вообще не стала бы кого-либо травить, она нашла бы другой способ поставить на место врага. Снегирева была сильной личностью, какие не опускаются до низких поступков.
— Получается, что кому-то помешал Казаков. — подытожил Андрей.
— Тогда почему он до сих пор жив? — невинно поинтересовался Миша Костров.
— Сплюнь, накаркаешь еще! Скорее всего злоумышленник затаился и решил повременить с воплощением своего черного замысла.
— А что говорит сам Казаков?
— Он-то? Молчит как ни в чем не бывало. Нет у него врагов и никогда не было, он вообще считает себя безгрешным.
— Нужно приглядеться к этому святоше, — предложил Атаманов. — Такие как раз чаше всего оказываются при делах.
— Угу, только времени на этого деятеля уйдет вагон, — пожаловался Антон, которому уже надоело копаться в дрязгах «Звездной пыли».
— Сочувствую, но ничем помочь не могу.
Юрасову повезло: трясти Казакова с целью отыскать связь с убийством Майи ему не пришлось по причине того, что наметились сдвиги в более перспективной версии.
— Это в корне меняет дело, — широко улыбнулся Мостовой, кладя трубку телефона. Начало дня ему определенно нравилось. Валентину доложили, что вещество, обнаруженное в ящике рабочего стола Снегирева, оказалось тем же самым ядом, которым была отравлена Майя.
— Пусть он теперь нам голову не морочит. Замазан дружочек по самую маковку.
На предъявленное заключение экспертов Сергею возразить было нечего: он лишь смотрел изумленным взглядом и не понимал, откуда в его тумбочке мог взяться какой-то порошок? Снегирев не верил в происходящее — это абсурд, нелепое недоразумение, которое непременно должно быть развенчано в ближайшее время, а его отпустят с глубочайшими извинениями.
Но никто не торопился перед ним извиняться и, тем более, отпускать, напротив, Снегирева отправили в следственный изолятор. Как ему потом объяснили, улика против него была очень весомой и являлась достаточной, чтобы подозревать его в убийстве. Известность жены не оставляла ему шансов до суда пребывать на свободе: следствию было необходимо предъявить общественности преступника, и милиционеры чувствовали себя спокойнее, когда он находился под присмотром.