- Я видел римского легионера, и он сказал мне «огонь» - так прогоняют заразу, - набычился Лешка.
- И когда ты его видел? – осведомился бородач.
- Вчера.
- А сколько веков назад здесь были последние легионы?
- Пятнадцать веков назад, войска Юстиниана Великого, - ответила начитанная Таня.
- Легионер не живой, - обиделся Лешка. – Он был призрак!
- И на основании слов призрака вы хотите убить человека? – удивился бородач. – И не просто убить – сжечь заживо, словно жертву на алтаре.
Раздвинув ребят, он приблизился к их жертве, помог ей подняться, утер лицо большим неопрятным платком.
- Вы уверены, дети, что эта жалкая, немая старуха и есть чума? Она больше похожа на сумасшедшую нищенку с рынка. У вас есть доказательства ваших слов? Есть свидетели?
- Я видела, как она танцевала с мужчиной ночью в моем дворе, а потом мужчина упал и умер, - шепнула Яна. – И в гостинице, где она сегодня гуляла, все заболели.
- И ты ночью сумела разглядеть все детали, запомнила лицо, голос, походку? Ты видела, как она заражает людей чумой – кусает их, целует, ранит?
- Нет, - всхлипнула Яна. – Нет, я не видела.
- Она хотела дать мячик первоклассникам в школьном дворе, - подал голос Костя. – Географичка отняла его, а потом заболела прямо на уроке.
- Ты готов выдвинуть обвинение? Ты уверен в прегрешении жертвы?
Наморщив лоб, Костя задумался, потом мотнул головой.
- Я видел! – выдвинулся вперед Лешка. – Я видел, как болезнь идет по городу, как Илью Бабаджи хоронят. И моих друзей тоже.
- Твои друзья рядом с тобой, они живы и совершенно здоровы, - в седой бороде мелькнула улыбка.
- Выходит ребята все выдумали? – недобро спросила Таня. – Чумы не существует, в городе обычная эпидемия, правда? И чудовища здесь – мы, потому что решили замучить ни в чем не повинную чокнутую бомжиху?
- Я не знаю, - развел руками бородач. – Вам видней. Ваши родные в опасности, ваши улицы заражены, вы пришли сюда с огнем, чтобы карать и мстить. Считаете, что вы правы и ещё одна смерть спасет город – делайте, вершите казнь. Палач – не преступник.
- Кто убивает, тот убивает дважды, я помню, - задумчиво промолвила Таня. – И я… мы не палачи.
- Хватит болтать, - взъярился Ромка. – Дед морочит нам головы. Скажи…те, вы знаете, как остановить чуму в городе, что нужно сделать?
- Думаю, что знаю, - признался бородач. – И вы думаете, что знаете. У каждого своя правда, а истиной станет то, что произойдет здесь и сейчас. Решай, мальчик. Ты готов сжечь заживо незнакомую женщину, принести её в жертву, ради спасения твоих близких?
Сжав кулаки, так, что побелели костяшки, Ромка не сказал ни слова.
- Жертва точно поможет? – осторожно спросил Лешка.
- Да, эпидемия прекратится, - кивнул бородач. – Если та, кого вы сожжете, и вправду чума, воздух очистится, и зараза уйдет из города.
- А если мы не станем никого убивать? – подала голос Яна. – Эпидемия прекратится?
- Да, - кивнул бородач. - Чума исчезнет, больные выздоровеют, страх покинет улицы и дома.
- Докажите, - буркнул Ромка.
- Не могу, - развел руками бородач. – И не стану. Или вы мне поверите, и доказательства не нужны. Или нет – тогда они бесполезны.
- Предположим, мы вам поверим, - нахмурилась Таня. – Потушим огонь, разойдемся по домам, оставим в покое эту бомжиху. А потом заразимся чумой и умрем, и никто больше не сможет защитить Феодосию. Может такое быть?
- Да, конечно, - смиренно признал бородач. – И если вы сожжете ни в чем не повинного человека, болезнь тоже останется в городе.
- Хватит! – истерично крикнула Яна. – Ребята, вы совсем одурели? Говорите так, будто решаете – пожарить ли на завтрак котлету?!
- Чистенькой думаешь остаться, - процедил сквозь зубы Ромка. – Самая правильная, да? Что у тебя в руке, святая ты наша?
Яна отбросила факел, словно гадюку.
- Я ухожу.
- Я тоже, - тихо произнес Костя. – Не готов, простите. Она старая и беспомощная, мне её жалко.
- Я не могу, - помотала головой Таня и, всхлипнув, утерла нос грязной ладошкой.
- Будешь стрелять, мальчик? – обратился бородач к Ромке. – Холодные руки, спокойное сердце – и бей в упор! Ну же! Ради брата!
Бледный Ромка поднял пистолет, взвел курок, прицелился с двух рук, как показывал Илюха – и пальнул в небо. Заорали вороны, задребезжали стекла, заблажил всполошенный Мухтар.
- Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
Звонкий голос Лешки чеканил слова, вдохновенное лицо на мгновение стало взрослым.
Ай! Ай! Несчастная, я гибну. Недруг наш
Весь выпустил канат, и мне на берег
От злой волны уже спасенья нет.
Но тяжкая оставила мне силы
Спросить тебя…
Бородач декламировал истово, странно жестикулируя. Потом вздохнул:
- Мне не увидеть горестной «Медеи» в старинном многоярусном театре – на вдохновенной скене Херсонеса давным-давно не ставят Еврипида.
- Ставят, я видел в прошлом году, - возразил Лешка. – Спасибо, что напомнили, дедушка.
Мальчик отбросил факел и затоптал огонь.
- Пошли отсюда, ребята.
…Они поднимались по улице Победы как проигравшие, держась поодаль друг от друга. Только Яна и Лешка крепко держались за руки. Азарт погони исчез, напряжение спало, навалилась тупая усталость. Поминутно оступаясь, Таня еле плелась, у неё раскалывалась голова. Костя тащился вслед за Мухтаром, то и дело дергая поводок – солнечно-рыжий пес скакал и тявкал, словно веселый щенок. На Ромку жалко было смотреть.
Окружающая реальность оставалась пустой и серой. Автобусы не ходили, машины почти не ездили, магазины позакрывались и пешеходы не торопились покинуть свои дома. Только птицы вдруг расшумелись – воробьи орали как в оттепель, скворцы чирикали на все лады, вороны каркали, горлицы курлыкали и гнусно вопили. По тротуару, по сухим листьям и серым коврам асфальта пронеслась белая волна – снег? В октябре?
- Ребята! – крикнула Яна. – Оглянитесь вокруг!
Улица зацвела. Старые каштаны протянули к небу белые свечи, груши и вишни укутались нежным кружевом, миндальные деревца оделись в блестящий розовый шелк. Желтые фонарики жимолости оглушительно пахли, гроздья акации осыпались под ветром, стрелки тюльпанов пробивались сквозь путаницу жухлой травы и раскрывали алые кулачки. Тяжелые кисти сирени распускались неторопливо, как в замедленной съемке, шиповник тоже не торопился, осторожно разворачивая бутоны. В волосах девочек тотчас запутались разноцветные лепестки.
- Таня, ты же красавица, - ахнул Костя. – Настоящая, как в кино.
Лешка хотел сказать то же самое Яне, но заглянув в широко распахнутые глаза девочки, понял, что слов не нужно. Она понимает и рада.