- Яссир может провести вас к кристаллам.
На обратном пути Джеймс смирился с фактом, что его собеседницу надо называть «бесплодная» и они проговорили о городах и населении городов: на карте было отмечено несколько поселений в чертовой пустыне.
Еще он спросил о буре. Ответ, как и многое в разговоре, скрылся за ритуальной фразой: «Господин Пустыни ведет на поводке бурю... И аасимы встают против него»
Точкой, где Джим встретился со Споком и Маккоем, оказались подземные купальни.
Огромные, полутемные - даже скорее полностью темные - с шепотом воды и эхом, теряющимся далеко в стенах.
Доктор и старший помощник сидели на камешке на берегу, рядом со светильником, который бросал теплые оранжевые отблески на их лица и руки.
Леонард живо и задорно ковырялся в трикодере, Спок ковырялся в трикодере заумно и на такой скорости, что его пальцы сливались в сплошную пелену.
- Нашли что-то интересное, господа?
Господа синхронно кивнули. Джим присел рядом, положил руку на плечо Леонарда, и потребовал отчета.
- Черт возьми, Джим, это никакая не феодальная или там общинная цивилизация. Это научный евгенический проект сумасшедшей сложности и протяженности. Насколько я понял, они уже тридцать поколений выживают в этой местности и потихоньку выводят какого-то сверхчеловека... Так что прошу, не оставляй здесь свои гены! Надеюсь, ты не?
Джим покраснел. Маккой чертыхнулся.
- А буря? Что за проблемы с транспортацией, Спок?
- Атмосферные явления неизвестного генеза. Предположительно являются одним из последствий ядерной катастрофы, случившейся перед началом упомянутого доктором Маккоем евгенического эксперимента, однако, для однозначных и точных выводов на данном этапе информации недостаточно. Тем не менее, должен заметить, что пребывание в данной местности может пагубно сказаться на вас с доктором Маккоем, капитан, так как вид homo sapiens крайней чувствителен к превышению привычного фона радиации, что...
- Спок!
- Если верить местным поговоркам, то Бесплодная опустила никаб. - бровь Спока выражала степень его доверия, - Лингвистический анализ в сочетании с показаниями приборов позволяют предположить, что буря не повторится еще трое суток. Будет разумно переместиться на корабль немедленно. Шаттл, согласно данным мистера Скотта, будет недоступен еще четырнадцать часов.
- Я не суеверен, но обещал обещал... Меня попросили о помощи. Остаемся, мистер Спок. Дождемся шаттла.
В купальнях они отдали флотскую униформу и получили взамен мягкие балахоны. Женщины были упорны, и как Спок ни сопротивлялся, его тоже раздели.
Ночь десант Энтерпрайз провел в аскетичном домике недалеко от центра города, лежа на циновках под плотными покрывалами: ночью в пустыне было холодно.
Спок сидел по центру единственной комнатушки, выпрямив спину, сложив руки на колени, и торчал в медитации. Джим уснул, только коснувшись головой коврика. Леонард Маккой тоже уснул быстро.
Их разбудили согласно данным Спока через 3,2 часа. Спок открыл глаза и посмотрел на яссира Хасан, едва та зашуршала тканевым пологом. Джим проснулся тут же, почуяв нового человека в их обиталище. Они говорили шепотом, склонив головы друг к другу: Спок настоял на том, чтобы не будить пока Леонарда.
Так и сложилось, что они с Джимом вышли вдвоем и принялись бегло осматривать город. Тот, словно небольшой улей, был наполнен снующими там и здесь людьми - бесплодными, как они себя называли. Все в одинаковых одеждах, неразличимые внешне, отличные только ростом и, иногда - кувшином на голове.
Жизнь шла своим чередом, приносила кислые кожевенные запахи и сухой жар песков, и людские потоки сновали, обтекая пришельцев, которые все не находили своего ритма. И только один сектор, ограниченный двумя улицами, исходящими от центрального здания, люди обходили. Это было незаметно в центре, но становилось все более явным, когда Джим и Спок свернули в ту сторону. Заинтересовавшись, Джим потянул своего старшего помощника в сторону этой аномалии.
Прячась под карнизами от набиравшего силу солнца, исследователи подошли к домику, не отличавшемуся на первый взгляд от остальных: такой же белостенный, невысокий, с тонкими деревянными балками наверху и набросанными на них широкими листьями. С таким же узором по стенам из цветных плиток размером с ладонь.
Только плитки были расколоты, а с восточной стороны и вовсе заканчивались. Листья на крыше пожухли и не давали тени. Маленькие окошки заросли паутиной так, что, казалось, не пропускали света. Но плотный полог входа выглядел новым и невыгоревшим, был окрашен полосами ярко-синего и красного. Край его был отогнут, и на пороге сидел худой старик, раскачивался и шепотом рассказывал что-то, баюкая разодранную и едва зажившую левую руку.