Я перехватил взгляд Кардинала:
– Она поддержит меня безоговорочно, да? – Кардинал кивнул. – Как бы низко я ни пал, она будет стоять за меня горой и не разлюбит. Пойдет на убийство по моей просьбе… или если сама сочтет необходимым.
– Она твоя женщина, – подтвердил Кардинал.
Я медленно покачал головой:
– Нет. Я кто угодно, только не рабовладелец. До этого я еще не дошел. Заберите ее. – Слова рвали меня на части, но я их выталкивал, через силу. – Я люблю ее. Она мне нужна. Но я не хочу, чтобы она видела, в кого я превратился. Я не хочу, чтобы она была со мной рядом и смотрела, как я меняюсь. Не хочу, чтобы моя душа потащила за собой ее душу. Если мне суждено проклятие, то пусть мне одному. Давайте, – велел я Кардиналу, – ваше время вышло.
Он кивнул, помрачнев:
– Мы так похожи, мистер Райми. Я бы на твоем месте решил также. Ты сильно пожалеешь, даже не представляешь как. У меня за плечами всего пара десятилетий, и то я устал, вымотался и скоро тронусь умом. Не уверен, что ты продержишься на жестокости целую вечность. Впрочем, удачи.
Он подошел к краю и замер, в последний раз глядя на город. И тут из распахнувшейся вдруг двери на крышу к нам метнулась темная тень. Паукар Вами.
– Стойте! – заорал он, целясь в Кардинала из пистолета. Я впервые увидел на лице киллера испуг и растерянность. Узнав о своей нечеловеческой природе, он наконец осознал, что значит быть человеком – хозяином самому себе, – а не марионеткой, которой вот-вот перережут нити. – Еще шаг, и я стреляю.
Форд Тассо, чертыхнувшись, тоже вытащил пистолет.
– Мистер Тассо! Уберите! – рявкнул Кардинал. Форд медлил. – Делайте, как я велю, дружище… – Кардинал смягчил тон, и Форд неохотно повиновался. – Вами в курсе? – обратился Кардинал ко мне.
– Он повесил на меня «жучка», – пояснил я.
Кардинал засмеялся, а Вами злобно сузил глаза.
– Только попробуйте прыгнуть, – прорычал он. – Я тогда…
– Что? – поддел Кардинал. – Убьешь меня? – Он лукаво изогнул бровь. Вами метнул в него полный ненависти взгляд и опустил пистолет. Киллера трясло то ли от ярости, то ли от страха, то ли от всего сразу. – Не твоя юрисдикция. Я тебя создавал убивать, а не спасать.
– Если вы прыгнете, а я останусь жить, кое-кого я точно убью. – Вами оскалился, глядя теперь на меня.
– Трепещи, мистер Райми, – усмехнулся Кардинал. – Туго тебе придется, если мои предположения насчет остальных аюамарканцев не оправдаются. – Однако усмешка тут же померкла. – Если я действительно ошибаюсь, – тихо попросил он, – позаботься о моей Кончите, ладно? Убеди ее остаться в городе, если сможешь, передай, что я ее любил, честно, насколько мог. До самого конца, несмотря ни на что.
– Я все сделаю, вы же знаете.
Кардинал подавленно кивнул. Потом он сжал кулаки и гордо вскинул голову:
– В таком случае остается только одно. Всего хорошего, мистер Тассо. – Форд смотрел на него, склонив голову набок, со странным выражением лица. – Прощайте, мистер Вами. – Киллер с отвращением сплюнул. – Оревуар, мисс Ситува. – Ама его не слушала, она тянулась ко мне, собираясь последний раз назвать меня по имени. – Живи долго, мистер Райми, – крикнул Кардинал, заглушая ее слова. – Прощай!
Вами, взревев, кинулся к нему, пытаясь перехватить, но слишком поздно… слишком поздно… Кардинал перешагнул через парапет и понесся сквозь ночь навстречу неминуемой смерти, вереща, как огромный младенец.
капак райми
На этом закончилась история Капака Райми. Довольно незамысловатая – жил-был на свете парень, он приехал в город, встретил чудовище, убил его и стал чудовищем сам. Мне не нравится человек, которого я вижу в зеркале, но и ненависти к себе я не испытываю. По правде говоря, я уже почти ничего не испытываю: ненависть, любовь, страх, желания остались далеко в прошлом, как напоминания о том, чью личину я постепенно сбрасываю.
Я остался жив после смерти Фердинанда Дорака. Пока его останки отскребали с асфальта, я отвел потрясенного Форда Тассо к себе в кабинет и поставил в известность о своем резком карьерном взлете. Он принял изменения безропотно. Форду нужен хозяин, без хозяина он впадает в прострацию. Былая преданность Дораку, самому могущественному человеку в городе, не помешала ему уловить, куда ветер дует, и присягнуть новому Кардиналу.
Ама и Вами просто застыли, когда Кардинал обрушился на асфальт. Взяли и замерли. Вот они тянутся ко мне – с противоположными намерениями, – а вот превратились в статуи. Статуи тут же начали сворачиваться, скукоживаться. На лицах пропал рельеф, руки, ноги, шея слились с туловищем, которое стремительно превращалось в плотный бесформенный комок.