Внезапно Лиззи выходит из спальни, я вскакиваю на ноги:
— Дорогая, дай мне еще один шанс и…
И тут замечаю: в каждой руке у нее — по чемодану.
— Милая, — упрашиваю жену, — останься…
Чемоданы брошены к моим ногам.
— Уйду не я, — резко отвечает жена, — а ты.
— Постой-ка…
— Теперь квартиру оплачиваю я, все счета приходят ко мне, так что если брак распадается, то с какой стати мне покидать жилище?!
— Разрыва нет….
— Верно, я неточно выразилась. Между нами всё кончено.
— Любимая, — делаю робкую попытку прикоснуться к плечу. Лиззи отмахивается, словно от насекомого.
— Не смей ко мне прикасаться!
— Ну ладно, хорошо, — стараюсь снизить накал страстей.
— Тогда, быть может, стоит присесть и всё обговорить…
— Обговорить?! ОБГОВОРИТЬ?!! — вопит жена. — Ты трахаешься с другой и хочешь, чтобы я с тобой разговаривала?!
Лиззи пулей вылетает в гостиную. Я — следом.
— Ты не права, ничего же не было…
— Не было?! И ты способен глядеть мне в глаза, когда сам весь в засосах, и нагло врать, будто мне показалось?! Вон из моей жизни!
Я начинаю рыдать:
— Я был пьян, сглупил, после гибели Айвана ходил сам не свой, я не хотел…
— Нед, я не желаю выслушивать вымученные оправдания!
— Ну тогда хотя бы дай мне шанс…
— Это тебе-то?! Когда я услышала про Айвана, то бросила все дела, летела к тебе через всю страну, потому что решила: «Ну хорошо, дам ему последнюю возможность… у нас осталась надежда…» И что вижу? Говнюк-муженек даже не соизволил попросить свою зазнобушку не кусать его в шею!
— Она мне не «зазнобушка»…
— Да плевать мне, кто она такая и чем занимается! Наши отношения кончены.
— Ты не можешь просто так…
— Не могу? Да кто ты такой, чтобы мне запретить?!
— Я ошибся. Допустил чудовищную ошибку…
Обессиленно опускаюсь на диван и обхватываю голову руками. Лиззи, стоя, наблюдает, как я плачу. Рыдания усиливаются, но она даже не шевелится, не добреет, по-прежнему смотрит с равнодушным презрением. Когда успокаиваюсь, произносит:
— И я ошибалась. Когда поверила, будто старое удастся вернуть… — Голос её дрожит, глаза застилают слезы: — Как ты мог? Подлец, как ты…
— Я не хотел…
— Да кому какое дело, чего ты хотел?! Сделанного не переделаешь, Нед. Зная, что брак под угрозой, ты всё равно мне изменил! Такое простить невозможно.
Лиззи отирает глаза обратной стороной ладони. Затем берет чемоданы, подходит к выходу, открывает дверь и выставляет сумки в коридор:
— Убирайся немедленно.
— А если я не уйду?
— Тогда адвокат заставит. В судебном порядке. Хочешь неприятной сцены? Могу устроить.
Положение хуже некуда. Сам всё испортил, как ни спорь, как ни упрашивай — не поможет. Встаю и направляюсь к выходу. Рука — на дверной ручке. Поворачиваю её и пытаюсь в последний раз уговорить жену, но меня обрывают на полуслове:
— Мне плевать.
Уходит в спальню, захлопывает дверь. Тишина. И раздается плач.
Подхожу к закрытой комнате. Мягко начинаю:
— Лиззи…
Неожиданно рыдания обрываются:
— Отвали на хрен, чтоб ты сдох!
В полнейшем потрясении обвожу взглядом квартиру. И, как приказано, — ухожу. Медлю на пороге. Значит, вот так завершается женитьба? Закрыть за собой дверь?.. И конец?
Дверная створка закрывается. С глухим стуком.
В кармане — семь долларов и шестьдесят пять центов. Дождь. Не мелкая морось, а чуть ли не тропический ливень. Под струями воды тащу поклажу к Шестой авеню, десять минут кряду стараюсь поймать такси.
Безрезультатно. Смотрю на часы: 8:18. Даже если отправиться с чемоданами на метро, ни за что не успеть в «Пи-Си Солюшенс» к половине девятого. А потому, разыскав телефонную будку, звоню Медузе. Не успеваю предупредить, что опоздаю, как меня перебивают:
— Почему вчера не был на работе?
— Когда я звонил в понедельник, то предупредил вас, что могу задержаться в Хартфорде еще на день.
— Нет, ты сообщил, что в понедельник не приедешь. А я сказал: не придешь во вторник — вычту из зарплаты дневной заработок, а норма на неделю увеличится до восемнадцати продаж. Но разрешения на прогул я не давал!
Стараюсь не выдать раздражения:
— Вероятно, я неверно вас понял, мистер Рубинек. Но, как я уже говорил вам, умер мой близкий друг.
— Твои проблемы. Получил норму в двадцать две продажи. И еще три — если не успеешь к половине девятого. Девять минут, время пошло.
Внезапно слышу, как отвечаю:
— Да пошел ты в жопу, тварь! — Швыряю трубку и думаю: «Ну, вот и уволился».