…Которая через несколько месяцев станет матерью.
Ничего не изменилось?! Да?! Кроме него, самого Логинова!
Что же с ним-то самим такое случилось?! Окаменел?
Стерлась душа?..
Или еще что?! Большее… Непоправимое?!
Кто ответит?! Кто?! Только он сам…
А если сам… Не можешь?
Тогда что же впереди? Что?!! Если ты еще человек…
24
Логинов заехал за Галей в начале десятого. Ту ночь она ночевала в их доме.
Галя вышла к Ивану Дмитриевичу уже одетой.
— К деду? — тихо спросила она. — Ему плохо?
Логинов кивнул. Они молча опустились по широкой, мраморной лестнице.
Иван Дмитриевич поежился от прохлады, от огромности их подъезда.
Галя забилась в угол машины. Логинов сел у противоположного окна.
Москва за окнами летела сумеречная, пыльная.
На углу Комсомольского стояла большая очередь — стопы ящиков с заморскими апельсинами, грейпфрутами.
Ивану Дмитриевичу захотелось пить… Посмотрев на Галю, он увидел, что у нее тоже от жажды скривились губы.
— Принесите! — сказал он молодому человеку, сидящему впереди.
Двое ребят из задней машины принесли большой пакет с грейпфрутами.
Галя сначала пыталась чистить их аккуратно. Потом, незаметно для себя, стала со злостью рвать тоненькими своими пальчиками толстую, оранжево-зеленую кожу. (Ее ногти словно впивались в чье-то враждебное, трижды проклятое тело…)
Она глотала один за другим разорванные как попало дольки грейпфрута. И казалось, она все не могла насытиться.
Иван Дмитриевич съел один продолговатый, будто светящийся — изнутри пузырящийся — ломтик.
Загородный воздух — после недавнего стремительного, короткого дождя! — рванул им навстречу свежей влажностью, запахом молодой травы.
— Ты… поплачь! — сказал Логинов. — Ведь любила…
Она пожала плечами. Лицо ее стало серьезным, взрослым.
— Все было так быстро… Необъяснимо!.. Даже.
— Но ты знала… Что у него жена? Дочки — твои ровесницы?
— Конечно! — Она снова пожала плечами. — Я их никогда не видела. Мы у тети Жени жили.
— А отца-матери тебе не жалко?
— Мать? Нет… — Галя задумалась. — Отца… Немного! Он был, как потерянный. Нельзя было им… мне так — доверять. Они же — такие глупые…
— Кто? — почти рассердился Логинов.
— Ну, старшие! Что ли… — Галя покраснела. — Считают, что мы должны жить, как они. Работать, как они! Жениться, как они! Как они — мучаться из-за своих дел!
— А разве — не так? — Иван Дмитриевич нахмурился.
— Так… И… Не так! — вяло ответила девочка.
— А все-таки?
— Хорошо! — Она бросила пакет с недоеденными фруктами назад, к заднему стеклу. — Когда взрослые спокойны? Когда мы заняты своими делами. Учимся там… Ходим на лыжах! Готовим конспекты! Отдыхаем на юге! Ну, конечно, чтобы еще друзья были. Вечеринки… В меру, конечно?!
— Ну, — пока не понимал ее мысли Логинов.
— Но мы-то ведь… Тоже самое! — неожиданно слабо рассмеялась Галя. — Отец занят своими делами. Мать на телевидении. Передачи, зарплата, знакомые, премьеры… Перспективы!
— И что же здесь плохого? Жизнь…
— Но нам-то? Почему-то не приходит в голову волноваться из-за каждой их неприятности?! Или командировки? Или что кто-то с ними там не поздоровался, как надо! А они же нас буквально мучают этим всем! И на нас же — все свое зло! Плохое настроение! Неудачи! Все на нас вымещают! А мы… Мы-то их не трогаем?! Не лезем на стену? Не жалуемся?! Вот и поучились бы… Лучше! У нас!
Логинов повернулся и осторожно, чтобы она не заметила, стал рассматривать ее лицо, резко отвернувшееся к открытому окну.
Недлинные светлые волосы летели на ветру… Высокий, чистый лоб. Светло-серые, какого-то стального оттенка, глаза.
— Не любишь ты своих? — По-прежнему приглядываясь, спросил Иван Дмитриевич.
Она то ли не расслышала, то ли не придала значения. Ответа не было…
— А Олег Павлович?.. Он был… другим? — настойчиво спросил Логинов.
— Олег? — она резко развернулась к нему, и в ее глазах вспыхнула недетская злость. — Он должен был думать! Если уж… Не обо мне, так о ребенке!
— «И не трусить»? Ты это хотела сказать? — не сразу, но жестко спросил Логинов. Он больше не смотрел на нее.
— Отец бы так не сделал! — вдруг выпалила она. Логинов откинулся на спинку дивана от неожиданности:
— Чего… Не сделал?
— Всего! Ни этих дел… Ни пули в лоб!
Они уже сворачивали к даче старика Корсакова, поэтому Логинов постарался выяснить последнее, самое важное для себя.