— Ну…
— Мы не на равных говорим, — Корсаков сел, закинул ногу на ногу, давая понять, что теперь инициатива у него. — Ты знаешь многое! Если не все… Я же только догадываюсь? Понимаешь разницу?
Тимошин понимал! И поэтому продолжал с осторожностью человека, вступившего с твердой земли на лед…
— Пока ситуация… Контролируемая!
Он бросал пробный шар… Обещание. Даже аванс…
— Кем?
Тимошин только пожал плечами. Мол, само собой ясно!
— Вами?
— Мной!
— Нет! Вами! — Кирилл Александрович поднял голос, и Сергей Венедиктович мгновенно понял, что Корсаков вспомнил свою встречу в Андрианом. Вчера в Домжуре. Но он не знал, что сказал ему Андриан? Разговор был на ходу. Но что-то важное Корсаков успел зацепить…
— Кого ты имеешь в виду? Под — «нами»?!
— Допустим! Твоим отделом, — выжидал Кирилл.
— Ну, мое мнение в общем-то… Хотя… и не всегда…
— Не столько твое, сколько — Нахабина?!
Он бросил эту фамилию, как дротик, хотя если бы Тимошин снова пожал плечами, не было бы ничего удивительного. Сергей Венедиктович и попытался это сделать, но жест вышел неуверенный, слабый…
— Конечно… Он — начальник отдела! — Сергей Венедиктович сам почувствовал, что нужно было отвечать не так!
— Я даже поверю… Что ты защищал меня! — уже наступал Кирилл. — Только… от чего? В чем я провинился?
Тимошин быстро, исподлобья, посмотрел на него.
— Не повторяйся! — Заметив, что Корсаков не понял его слов, добавил: — Вчера ты говорил, что чист… Сегодня! Этой чистоте я уже не верю!
Сергей Венедиктович ухмыльнулся, мол, твое право! Но это ничего не меняет…
— Пойми! — через короткую паузу, придя к какому-то решению, снова начал Тимошин. — Бывают такие времена… Когда лучше, безопаснее… Лучше — лечь на дно. Как подводная лодка! Чтобы тебя было нельзя прослушать… Ни-и-икаки-ими… Приборами!
Он даже сморщился, для пущей убедительности, и голос его сорвался.
— Тебя… как — нет!
— А похоже… Что меня… И так нет? — улыбнулся ему Кирилл и развел руками.
Тимошин не понял. Замер.
— Нет! Ты есть…
— «К сожалению»? Ты это хочешь сказать?
Тимошин не ответил, а Корсакову больше не хотелось продолжать разговор.
— А не кажется ли тебе… — неожиданно для самого себя, тихо и внятно, начал Кирилл. — Что со мной… Уж слишком… Круто?.. Ну, наверно…
Он подбирал слова.
— …Наступил я на чье-то самолюбие? Пусть не на руку сыграл… Там кому-то? Но нельзя! Уж так! По-волчьи…
Он почувствовал жалость к себе и не нашел сил ее прогнать.
— Или хотя бы… объяснили мне? Ты бы хоть объяснил! Я бы… как-то переиграл! Не враги… все-таки?
Тимошин решал. Но не был уверен, что это не уловка…
— Ты понимаешь… — Сергей Венедиктович ухитрился даже выползти из глубокого и низкого кресла и теперь медленно, тяжело ходил по комнате. — Ты только верно пойми… Тебя слишком долго не было! А тут… Многое переменилось, усложнилось. Как-то обозначились притяжения, отталкивания. В России всегда так… Ну, если хочешь, можно назвать это землячеством, чувством малой Родины, как теперь говорят.
Он торговался сам с собой… Хотелось и показать этому вчерашнему вундеркинду, удачнику, маменькиному сынку, что все на других местах… А рядом была и жалость… И что-то покровительственное… И одновременно страх перед человеком, которого он, наверно, до конца так никогда и не понимал.
— Понимаешь… Россия всегда очень быстро обюрокрачивалась! И в этом ее спасение! Как ни странно…
Он улыбнулся… Даже удивился собственной мысли.
— Россия — это хаос! И в русском человеке не потемки, а неразбериха! А есть реальность… Жестко поделенный мир. Ни дня, ни часа на капитальный ремонт. А у нас есть… Есть что ремонтировать! Какой же дурак сказал, что нет? А возможности? Реальной передышки никогда не было? И нет! Не будет! Как до войны, так после… С атомной спешкой… И вот последний десяток-другой лет… Это же было колоссально… Перенапряженное усилие всех нас… И тебя в том числе! По-своему гениальное и генеральное наступление наше. Разрядка. «Детант». Мы заплатили за нее крайне дорого. Мы пошли на то, чтобы закрыть глаза на шатания в европейских компартиях… На внутренние дела… На разноголосицу! на диссидентов! Открыли эмиграцию… Все трудно! Все, наступая себе на горло! Наступая на интересы ведомств… ты знаешь каких. Нам нужна была разрядка! Нужна! И мы ее получили. Разрядка, чтобы передохнуть, чтобы поставить на ноги сельское хозяйство, чтобы взять с Запада самую передовую технологию! Чтобы переоборудовать станочный парк! Мы скостили свой национальный долг почти вполовину. Это же было гениально! Ты ведь знаешь! А все — наша большая нефть! Мы дали народу возможность вздохнуть! Пожалуйста! У нас лучший в мире театр, лучшее кино, любая литература… Если не издается здесь, она приходит с Запада. Мы переводим всех подряд. Врагов и друзей, и красных, и белых, и в полоску, и в крапинку… Что еще нужно для человека? Туризм? Пожалуйста! Хоть в Австралию! Миллионы! Ты понимаешь — миллионы наших людей ездят за границу… И если не пускаем, то не мы — они.