«Когда же Кирилл сблизился с ним? После чего?»
Да, кажется, это было в тот день, когда всей молодой, шалопайской, «отдельской» компанией заскочили куда-то выпить после гонорара… Андриан получил что-то немало — скопилось за несколько месяцев его сидения в деревне… Сначала пили в гостиничном буфете, в «Центральном», на улице Горького… Потом заскочили в Домжур… Поехали еще куда-то, за ВДНХ… В обычную двухкомнатную квартиру с запахом детей и большой, женской, без мужчин, семьи… Туда приезжали и приезжали люди… Андриан вызывал их по телефону тихим, властным, презрительным голосом… И они, как подчиненные, безропотно ахали, пили, хватали девок… Все приятели Андриана были хоть и небольшие, но знаменитости… тренеры, кинорежиссеры, доктора наук… (кто-то даже работал в ЦК! Кто-то пять лет до этого был в Америке спецкором).
Кирилл заметил, что они действительно были покорны этому приблатненному, какому-то самозваному, Андриану… Чем больше тот пил, тем злее и презрительнее становился его взгляд.
Кирилл, уже сам пьяный, раздраженный, «не в своей тарелке», хотел было возмутиться… Но кто-то положил ему руку на плечо… И это бы не остановило Корсакова… Не остановило бы и то, что он один среди чужих… Но он уже понимал, что актриса, с которой он ушел в другую комнату, его, Карманова, женщина. И что все вокруг знают это… Они без него разберутся!
Кирилл тогда выпил стакан водки, отключился… На утро проснулся в незнакомой, запущенной комнате где-то за Абельмановской… Рядом с ним лежала незнакомая девчонка, черненькая, хитренькая… Явился Андриан и увез его пить пиво в «Пльзень»!
Была осень! Пустынно… Ветер трепал оторванную парусину тента, и пиво было холодное, обжигающее горло. Совершенно не помогавшее с похмелья… Карманов сбегал за водкой, разлил в принесенные заспанным официантом стаканы. И понеслось! Все сначала…
Кирилл чувствовал «паралич воли»… Даже освобождение! Словно ему, наконец можно было нестись, бог знает куда… Не оглядываясь ни на что и ни на кого… А вообще-то ему ничего «не желалось»… Он просто чувствовал какое-то отупение!
Андриан был тогда тише, скромнее… Даже застенчивее. Рассказывал что-то детское про тюрьму, где он якобы отсидел два года. Но этому не верилось… Хотя вообще-то все было безразлично. Потом Карманов предложил сейчас же, сию минуту, полететь в Одессу… На какой-то теплоход, где его друг капитаном. «Все свои ребята будут!..»
И снова какие-то полузнаменитые фамилии… Обязательно какие-то романтические истории. Тот — непризнанный сын того-то… Тот болен раком, но никто в Москве об этом не знает… А он по-прежнему спит с девками и бьет морду фрайерам… Третий — гениальный кинорежиссер… А четвертый — правая рука «Самого»!
«Подожди, подожди… Сам увидишь!»
Когда месяца через полтора они с Андрианом все-таки уехали в Одессу, то Корсаков с удивлением понял, что некоторая правда была в кармановских рассказах… Был и капитан роскошного теплохода… Были и «полузнаменитости»… Было и задиристое, чуть скрашенное иронией, первенство Андриана.
И ведь, действительно, это были все небездарные и не так уж молодые люди! У большинства были уже семьи! Дети! Вполне заметное положение?!
Что же это все вместе было?
«Прощание с молодостью? Запоздалое и никогда ранее невозможное для них гусарство?!»
Ночное море… Шампанское… Женщины… «Ночные разговоры о судьбах России! Маленький кураж обреченных? Обреченных (не на смерть!) — на обыденность?!»
«С нами бог, и только поэтому мы русские!» — запомнилась Корсакову нередко повторяемая тогда кармановская фраза. «Почему именно русские? И почему — только с нами бог?» Это было непонятно… Среди них были и армяне, и евреи… И даже дагестанец!
«Если с нами бог, то нам все позволено? Так, что ли?» — спросил он как-то Андриана.
— О чем ты… Что я Сурену дал по морде? — спросил насторожившийся Карманов.
— Хотя бы… И это тоже! — ответил Кирилл, находясь по-прежнему в отупелой, неторопливой задумчивости.
— Прогони Вальку… Часам к трем! Я зайду. Поговорим, — ответил Андриан тоном приказа. — Давно пора…
Корсаков ушел в тот вечер к себе один. Долго смотрел в ванной на свое помятое, постаревшее… «Подешевевшее» лицо!
— Зачем я здесь? — спросил он сам себя, вглядываясь в зеркало. — Ведь — «зачем-то?!»
Когда пришел Андриан и начал, запинаясь, говорить, чтобы Кирилл не беспокоился насчет просроченного отпуска… Что Коля поговорит с его начальством и это будет даже лучше… Все поймут, с кем он водит дружбу… Корсаков, пропуская все его речи мимо ушей, внимательно смотрел на него.