Андриан хотел поднести ладони к горящим щекам. Руки дрожали и не слушались его.
— Он подох! А мы выжили… Все выжили! Я вот здесь… Теперь… С тобой бо-олта-аю!
Он вдруг стал заикаться. Тело забила какая-то дрожь… Нервный, тяжелый озноб скрутил его.
Кирилл понял, что еще секунда и Андриан упадет…
— Не хочу! Не надо!!! — слышал Кирилл его прерывистые, бормочущие, захлебывающиеся слова. — Черт с вами! Со всеми… Все равно! Что толку! От того, что он умер… А я — живой?! Он, может… В сто раз счастливее меня был!!
Корсаков стоял рядом с ним, не зная, что делать.
— Спи… спи! — услышал он глухой, виноватый голос Карманова: — Я пойду…
Кирилл молча плюхнулся обратно в кровать. Он старался не смотреть на приходящего в себя Карманова. Тот стоял около двери… Потом тихо сказал:
— Не уезжай… Завтра.
— Уеду! Все равно…
— Откуда… В тебе — «это»? — после паузы спросил Андриан. Спросил беззлобно, даже скорее спрашивал самого себя, чем Корсакова.
— Просто… Привык обращаться с жизнью — без посредников! — зло и неторопливо ответил Кирилл. — И с богом — тоже… И с женщиной — тоже!
Он резко повернулся к Карманову и язвительно, с досадой, словно сводя какие-то счеты, добавил:
— Кстати, русское православие на том и стоит. Обходится ведь как-то без папы римского? И без цезаря?! Сам человек… И верит! И отчитывается! И несет крест… Без посредников! Если ты уж такой религиозный…
— Да, глупости все это… — устало произнес Карманов. — Какой из меня… Верующий? Я в другое верю. Как все…
Корсаков кивнул на стол. Андриан налил себе коньяка на дно стакана. Поднес ко рту, но, передернувшись, отставил.
— Не идет… — Он помолчал, посмотрел в иллюминатор. — Светает уже. Занятно-то как…
Кирилл увидел, как посветлело его, вдруг ставшее мягким, лицо. Приоткрылись губы… Он словно ловил ртом этот зоревой, преображающий свет. Ему не хотелось ни говорить, ни ругаться, ни думать.
— Ты что? Счастливый, что ли? — вдруг тихо и не враждебно спросил он Кирилла. — А?
«…Что было в том разговоре — двадцать лет назад? Что он так запомнился? Почему Андриан выделился для него из тысячи других людей и лиц? Почему он, Корсаков, чувствовал все эти годы какой-то постоянный, напряженный очаг опасности, связанный с именем Карманова? Может быть, те дни, те люди, то товарищество приходило ему на память? Или иногда и позже он сам сталкивался с какой-то глухой, организованной, молящейся каким-то другим богам, непонятной ему волей? С которой… не мог не считаться?!»
…Кирилл медленно поднялся с кресла. Взялся за ручку двери, ведущей в кабинет. И неожиданно услышал странно знакомый голос…
У него запершило в горле, когда он узнал его. «Откуда? Почему… Как могла оказаться там… В кабинете Манакова? Его жена? Марина?»
Он еще раз дернул ручку двери и, через неуловимо короткое время, увидел на пороге открывшейся двери Андриана. Кирилл невольно отодвинул его, чтобы разглядеть — что там, в кабинете? Но только успел заметить, как основная, входная дверь захлопывалась за кем-то.
— Постарайся… Сейчас! Не думать об этом, — положил ему руку на плечо Андриан.
Он кивнул в сторону большого стола. За ним, чуть откинув голову на высокую спинку, крепко спал Манаков. Его грозное, тяжелое, чуть отекшее лицо было сейчас белым, мертвенным.
— Привычка. Три минуты в час глубокого сна, — услышал он за спиной голос Андриана.
— Зачем она была здесь… — начал было Кирилл, но Карманов тут же перебил его.
— Затем… Что мы обещали… Безопасность твоей семье! — Карманов прошел мимо Корсакова к столу и разбудил Манакова.
Тот мгновение, не узнавая, смотрел на Кирилла, потом кивнул: «В кресло, у стола!»
— Нет?
Корсаков понял, что Андриан покачал головой. Следующую секунду Манаков смотрел перед собой, сосредоточиваясь.
— Окольный путь — тоже путь, — неожиданно сказал он. — Как у тебя с выездом?
— Постоянная виза.
Корсаков начинал догадываться, что последует дальше.
— Ладно! — словно с кем-то споря, решил «филин». — Остальное — я беру на себя. Вылетаешь в Рим! Тернер там. Пять дней срока…
Кирилл хотел спросить, «почему именно пять?» Но Манаков уже перебил его: «В понедельник будет бюро. С Самим!!»
До понедельника было шесть дней.
— Все остальное… Получишь у него! — кивнул в сторону племянника Манаков. — Тернер! Черт! Дьявол… Кто-то другой… Выбирай сам… Не маленький! Но к понедельнику… Я должен! Иметь доказательства!
Он еще раз повторил слова «доказательства». Раздельно! Посмотрел на Корсакова. Взгляд был теперь по-отечески туманен и даже жалостлив.