«Мы разводимся по-доброму… По обоюдному согласию».
Тон, каким были сказаны эти слова, опущенные глаза, дрожащие пальцы скорее говорили об обратном. Но Олег Павлович, очевидно, был подлинным хозяином в своей семье. Даже развод был принят в его семье с покорностью.
«Значит, он хочет познакомить меня со своей новой?.. Это как-то некстати!»
Логинов улыбнулся. Он любил Нахабина. Ему казалось, что в их отношениях есть что-то общее с отношениями Корсакова и его самого, лет сорок назад.
«И пришел он ко мне, в какой-то степени, со стороны Машеньки!» Когда-то, теперь уже очень давно, он заехал на квартиру известного ученого, жена которого была ближайшей подругой Корсаковой. Через нее — он знал это твердо! — можно было передать помощь их семье. Жена академика познакомила его со своим племянником. Отличником. Этаким спортивным, подтянутым, сверхэнергичным и одновременно очень стеснительным парнишкой — скорее еще школьником!
Машины почему-то тогда не было у Ивана Дмитриевича…
Логинов повернулся на подушках и рассмеялся.
И не могло быть! Он же и москвичом тогда еще не был! Евгения… да, да, Корниловна, послала мальчишку за такси. А пока он бегал, долго рассказывала об Олеге. Об уникальном характере, о медалисте, спортсмене, гордости и радости их семьи, которая своих детей не имела.
Олег помог ему донести вещи до вокзала, перенес их в купе.
С достоинством ответил на обычные, необязательные вопросы взрослого к подростку. Но отвечал как взрослый отвечает взрослому, чем даже немного смутил Ивана Дмитриевича.
На вопрос, кем собирается стать, подумал и ответил не сразу: «Не знаю… Но, наверно, придется двинуться в сторону проблем руководства. Многое пока мне не нравится. А смиряться? Это не в моих правилах!»
Смешной, детский разговор, а запомнился Логинову… Он присматривался к нему и в другие посещения. Как-то, не застав Евгению Корниловну, долго беседовал с академиком. Тот тоже очень хвалил Олега. Замолкал, когда не мог найти точного определения этому нелегкому, устремленному характеру.
— А если его — в науку? — спросил его Логинов.
— Нет! — замахал руками академик. — Совершенно конкретный стиль мышления. Императивный, жесткий. Добивающийся своего любыми путями. В науке… Такие люди могут быть опасными.
— Почему?
— Они очень быстро… Не понимаю, правда, как… Занимают руководящие должности. И тогда — совсем плохо!
Логинов посмотрел на старого человека.
— Вы, конечно… Директор института? — спросил Иван Дмитриевич. Он не мог себе представить, чтобы такой знаменитый ученый, академик, не обладал и соответствующей властью.
— Нет! «Конечно!» — улыбнулся академик. Ивана Дмитриевича это разочаровало и вроде бы задело.
— Почему — «конечно»?
— Просто развитие науки… — начал не сразу муж Евгении Корниловны. — Впрочем, так же как и развитие общества, имеет свои законы. А развитие власти… Не только научной. Даже политической — имеет другие, собственные законы! Иногда они совпадают. Но чаще всего — нет!
— Вы имеете в виду…
То были времена совсем недавней смерти Сталина… Приближающегося разоблачения культа, и на это намекал Логинов.
— Вот именно! — обрадовался такому легкому примеру ученый. — В определенные периоды развитие общества и развитие власти — едины, но, как правило, обязательно наступают времена, когда они входят в противоречия. И как бы велики ни казались бастионы, величие, даже божественность власти — она неумолимо гибнет, как только приходит в противоречие с развитием самого общества.
Академик замялся, пожевал седой короткий ус. И снова улыбнулся.
— Вот и Иосиф Виссарионович! С ним тоже… А ведь очень неглупый, по-своему, человек. На меня он всегда производил приятное впечатление. Такой обходительный был… господин. Ну, да ладно! Вы теперь в Москве?.. Вот, вам и карты в руки!
Вернувшаяся и искренне обрадовавшаяся Логинову Евгения Корниловна не знала, куда усадить его, чем накормить. А напоследок, прощаясь, шепнула: «Не забудьте… Олежку! Это не только я вас прошу… Я и от Машеньки — прошу!»
Словно знала, чем можно пронять его тогда уже немолодое, ожесточившееся мужское сердце.