Рабочий день все-таки начался. Пришел Карев, сказал:
— Мария Ильинична, этот ваш Русанов опять отличился. Вот посмотрите, нам пишут… Так… Шофер Геннадий Русанов на общественных началах организовал курсы английского языка… И еще… Оформил местный клуб… Урожайный парень, вы не находите?
Он снял пенсне, сощурился:
— Вы им еще не занимались?
Нет, она им не занималась. Все как-то некогда было. И потом, она не любила эти разговоры о простом советском человеке, потому что приходилось восхищаться черт знает чем. Горняк читает Горького. Ну и что? Пора ему читать и Горького, и Роллана, и Достоевского. И в том, что он слушает Чайковского, тоже никакой особой заслуги нет.
Началось это месяца два назад. Она получила статью от шофера Русанова с четвертой автобазы, с того отделения, где бригадиром Княжанский, заинтересовалась, естественно, тем более, что статья была действительно очень дельная. Автор писал об эстетике, о том, что красота в работе шофера — это один из показателей его профессионального мастерства.
— Очень хорошо сделано, — сказал тогда Карев. — Вы просто молодец!
— Это не я, — растерялась Маша, — это…
— Простите?
— То есть я хочу сказать, что статья пошла без всякой правки, я ее в таком виде получила.
— Странно… Кто бы это мог? У нас там вроде никого нет из пишущих. Да и…
— Автор написал, — простодушно сказала Маша, и только теперь до нее по-настоящему дошло, что статья была написана не только профессионально, но просто-таки чертовски хорошо…
— Мне бы такого автора в штат, — буркнул Карев. — Я вас попрошу, займитесь им.
А она не занялась. Не успела. И вот теперь Антон Сергеевич, прищурившись, вопрошает:
— А что, если вам съездить туда? Можно сделать очень интересный материал. В конце концов у нас не так уж много шоферов, которые пишут об эстетике и преподают английский. Как вы думаете? Мой вам совет — поезжайте. Прямо сейчас. И пишите. Только без этих, знаете, без лозунгов. Не торопитесь… Можете с ним даже в кино сходить, чайку попить, если угостит… Мне бы хотелось иметь, наконец, человеческий материал и чтобы человек в этом материале просто жил, а не решал в каждом абзаце проблемы. А? Сумеете? Ну, конечно, сумеете… Поезжайте. Я позвоню, за вами машину пришлют.
Маша вздохнула. Сумеет? Ну, конечно. Поди не сумей… Надо блокнот захватить потолще и курточку надеть… Ах, эта кожаная курточка! Она научилась носить ее с таким небрежным изяществом, будто родилась в ней, и никому, конечно, и в голову не могло прийти, что кожаная куртка Маши Стоговой — это ее профессиональные доспехи, панцирь, в котором можно было время от времени укрыться от самой себя, от постоянных дум о том, что она ничего не умеет… То есть она умеет все и все делает, как надо, как ее учили; у нее есть хватка, навыки; не было еще случая, чтобы Маша не справилась с заданием, причем задания ей давали самые трудные, зная, что Мария Ильинична человек на редкость добросовестный и трудолюбивый; не было случая, чтобы ее материалы правили, и даже сам Карев говорил, что из всех работников редакции только она умеет писать в полном согласии с законами русского языка…
Все это верно. Маша Стогова — умелый журналист, недаром ее рекомендовали на должность заведующей отделом, но всякий раз, когда рядом с ее статьями в газете появлялись статьи их ответственного секретаря, Маше хотелось плакать, и она, случалось, плакала, понимая, что статьи Левашова ужасны — сумбур, кавардак, черт ногу сломит, но это была работа журналиста, а не трудолюбивого редакционного ослика. Даже в рекомендации, которую ей дали для вступления в Союз журналистов, было написано, что она «трудолюбива и добросовестна». Какие безжизненные слова! А так хочется уметь… По-настоящему уметь.
Антон Сергеевич относится к ней хорошо. Ценит. За что, интересно? Может, у него просто выхода нет — раз человек работает, его надо ценить?
А в общем-то все эти мысли приходят в голову Маше Стоговой не каждый день. Потому что она человек трезвый, здоровый, рефлексией не страдает, и что есть, то есть, никуда не денешься. Одним керамика и неореализм, другим рейды по молодежным общежитиям и экономические обзоры. Она, пожалуй, не смогла бы ответить на основной вопрос бытия, поставленный недавно в газете, — почему именно керамика отвечает бытовой эстетике сегодняшнего дня? Но зато коменданта общежития, в котором она недавно побывала, выгнали с работы, потому что этот пьяный балбес не смог обеспечить ребят не то что керамикой, а обыкновенными графинами…
Теперь ей надо ехать к этому Русанову. Писать о нем… Ну, это мы еще посмотрим. Повидала она всяких дежурных передовиков, зачинателей шума… Хотя у Княжанского всегда интересные люди. Откуда они там берутся?