Геннадий поколебался было, но выпил: его сильно лихорадило. Потом вернулся к себе. Было семь часов. Маша его сегодня ждет на пельмени. Вода небось кипит, пельмени на листе разложены… Завтра. Сейчас не могу.
Смертельно хотелось спать. Где-то мелькнула мысль: «Передовой шофер автобазы Геннадий Русанов решил после работы помочь ремонтникам ликвидировать аварию тепловой магистрали. Возвращаясь из рейса, он совершил подвиг…».
«Ох и балаболка ты, милый мой», — успел он подумать и заснул, привалившись к стене, в шапке и в валенках… Шапка съехала набок. Он поправил ее и увидел, что колеса у машины все еще крутятся. Вот диво. И мотор работает, а машина вверх ногами. «Ты зачем так?» — спросил он у Демина. Тот рассмеялся. «Очень просто, метод такой… А ты что, выпил? Несет от тебя за версту. Как это я раньше не заметил?» — Он взял его за воротник и стал трясти. «Ты что? — буркнул Геннадий. — Обалдел?» — И открыл глаза. Рядом стояли Самохин и еще кто-то из работников ГАИ.
— Привет, — сказал Геннадий, позевывая. — Рано я вам, однако, понадобился. Или уже утро?
— Вставай, вставай. Угрелся. Поехали на экспертизу, посмотрим, сколько ты за воротник заложил.
— Хорошо заложил, — улыбнулся Геннадий. — Стопку до закуски и стопку после… Погоди, это на какую же экспертизу? Зачем?
— На предмет опьянения, — пояснил стоявший за Самохиным милиционер. — Обычное дело, пора бы знать.
— Так я же не на работе. Вы что?
— Экий ты, — поморщился Самохин. — Разберемся мы. Разберемся. Показания давать будешь, дело срочное, по горячим следам надо. Экспертиза для порядка, в нашем деле всегда так.
В поликлинике Геннадий дунул в трубочку и попросил у медсестры порошок от головной боли, улыбнулся, когда она сказала, что порошки приносят вред, надо меньше пить, подумал, что настроение у него сегодня какое-то смешное, уютное, и по дороге в ГАИ снова задремал в машине. Окончательно проснулся он только в дежурке, когда Демин сказал:
— Вот какое дело, Гена… Не хотел я тебя подводить, думал — ну, обойдется. Все-таки ты меня выручил. Потом… Понимаешь, как получилось: я одно, а Самохин — дока, его не проведешь. — Он кивнул в сторону инспектора, который сидел рядом и молча слушал.
— Ты, Демин, еще ответишь за попытку ввести следствие в заблуждение, — сказал Самохин. — Хоть и понимаю, что ты по дружбе.
— Ладно, — кивнул Демин. — Отвечу. Не в этом дело… Вмятина у тебя, Гена, на крыле, не доглядели мы. Потом — следы на дороге. Экспертиза. В общем, видишь, как получилось. — Он развел руками и виновато улыбнулся. — Припер меня инспектор. Пришлось сознаться, что сшибли меня.
— Не понимаю, — сказал Геннадий. — Разве тебя сшибли?
— Ладно, Гена, чего уж там… Хотел я, как договаривались, на себя вину взять или сказать — не знаю, ехал какой-то самосвал, зацепил, да не вышло вот. Теперь приходится, как было… Ты не пугайся: самое большое — за машину заплатишь, не все, конечно, я половину внесу. Помогу.
— Погоди… Это значит, я тебя сшиб?
— Артист, — вздохнул Самохин.
Демин тоже вздохнул, — неприятно товарища подводить, а что делать? Инспектор — собака, нюх у него. Сквозь землю видит.
— Ах и падла же ты, — вдруг сказал Геннадий почему-то совсем спокойно, — ты когда это придумал? Неужели пока домой ездил, мокрые штаны менял? — Он приподнялся и ударил прямо через стол.
Лицо осталось на месте. Смотрит, не отводит глаз! Он ударил еще, всем телом кинув себя навстречу этим глазам, но по дороге рука уперлась во что-то, взмыла вверх, и Геннадий, морщась от боли, рухнул на лавку. Самохин, все еще продолжая держать его, сказал:
— Ну вот и хорошо, все по науке идет. Проявил ты свою натуру… Отсидишь пятнадцать суток за хулиганство, потом поговорим.
— Не надо, инспектор, — вмешался Демин. — Я не в обиде. Понимаю. Нервы у него.
20
Маша вернулась с работы, поставила чайник и села распускать кофту. Очень милое занятие, увлекательное, гимнастика для пальцев. Надо бы чепчик надеть и очки на тесемке, да котенка завести, чтобы клубком забавлялся.
А что делать?
Маша кинула кофту в угол и пошла к телефону. Сейчас она услышит его сонный голос — да вот, понимаете, так получилось. Работа… Снова села к окну, взяла газету. Брумель прыгнул на два метра девятнадцать сантиметров. Ну и что?
Сколько сейчас? Половина седьмого. Люди идут и идут. Все время хлопает дверь Бам-бам! Стучит и стучит. Неудобно, что дверь рядом. Раньше не замечала. Вот опять… И снова не он. Шаги она его узнает. А дверь за всеми захлопывается одинаково.