1704 годСпустя неопределённый промежуток времени
В темноте время то тянется долго, то бежит, как Жека за новой бутылкой рома, прожив целые сутки, не напившись. Наверху что-то происходило. Какой-то шум, хаос и неразбериха. Услышав топот и крики, разведчик понял, что это его шанс, и на ощупь приблизился к единственной двери из подвала, встав около неё в самой выгодной позиции, чтобы оставаться в темноте и слепой зоне для каждого, кто войдёт. Пусть оружие отобрали, ловкость и смекалка всегда были где-то недалеко от Воробьёва.
— Как он смог выбраться?! — визжал Хуан.
— Мы…
— Точно…
— Заперли…
— Живо следом, пока никто не увидел! Вяжите крепко! Нам пора выдвигаться. Чёртов Воробьянинов!
«Нет, ну вы видели?! — сам себе удивился Жека. — Я тут идеального заключённого отыгрываю, а всё равно в чём-то уже обвиняют! Фиг я вам в следующий раз таким покладистым буду!»
Крики чуть стихли, когда действующие лица ушли далеко от входа в подвал. Но уже спустя мгновение появился родной самогонный перегар от пыхтящей тени, звенящей набором советского взломщика. Кто-то спешил освободить Евгения. Смазанный замок чуть поартачился, но поддался уверенным рукам такой-то матери.
— Евгений Воробьёв? — прошептали ему проспиртованные уста спасителя. — Я Газонокосильщик Кукукурочкин. Меня прислали вам новым радистом из штаба… хи-хи-хи два года назад.
— Заика, что ли? — поинтересовался Евгений, выбираясь из тёмного подвала и деловито осматривая вражескую местность на предмет нахождения своего табельного оружия.
Спаситель за два года настолько адаптировался в новом мире, что от местного забулдыги его уже ничего не отличало. Даже пьяненький смех, то и дело вырывающийся из его рта, ничуть не отличался от местных. Немытый, нечёсаный и заросший в замызганной одежде, что даже бездомные побрезговали бы к нему прикасаться. Идеальное перевоплощение, если это было оно.
— Заиками были те, кто записывал мою фамилию в паспорте, — продолжал хихикать радист, внимательно глядя по сторонам. — Но меня фамилия не так парит, как дурацкое имя Газонокосильщик. Новая мода второй волны пролетариата на оригинальные рабочие имена.
— То-то мне резко домой в будущее прыгать расхотелось! — наконец всё несправедливо отобранное было найдено и Кукукурочкин достал откуда-то из-под потрёпанного сюртука местную версию коктейля Молотова.
— Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем! — громогласно объявил он, с хихиканьем метнул коктейль к мягкой мебели, которая мгновенно загорелась. Пояснив, что так они смогут отвлечь преследователей, он повёл Жеку огородами на выход.
Для радиста Газонокосильщик оказался недостаточно болтливым, заставляя Воробьёва на ходу ностальгировать по дням общения с вечно что-то вспоминающим Глистером. Предательство последнего Жека уже простил, но понимал, что друг отправился туда, откуда возвращаются по частям суповым набором.
Пока здание загоралось, совсем близко звучала непрекращающаяся стрельба, или канонада, или серия взрывов? Что-то весьма громко сотрясало воздух, насыщая его густым запахом пороха и серы. Но город не беспокоился. Улочки оставались пусты, ни один представитель местного режима не появился и не попытался навести порядок.
«Что я тут проспал? Ада вырезала под ноль весь остров? С неё станется!»
— Сюда-сюда, — вёл его Кукукурочкин, — с галеона запускают фейерверки, почти весь Портрояльск на это смотрит с берега. Нас не заметят!
Бег Воробьёв терпел стоически только потому, что Газонокосильщик обещал, что следующая остановка будет в трактире. А где питейное заведение, там и ром. Если повезёт, то даже водка найдётся. Всё же массовый наплыв быстроумирающих советских разведчиков внёс некоторые коррективы в типичное островное меню. Не то, чтобы там появились борщ с гречневой кашей, но самогон с водочкой можно было отыскать. По рваному шепоту радиста Жека прикинул, что на галеоне осталась отжигать Ада, отвлекая всеобщее внимание от творящегося в городе. Будучи атеистом, он всё же мысленно пожелал покоиться с миром всем, кто встанет на пути кровожадного Марсианского Демона. Кроме адмирала де Очоа. Тому он пожелал наконец принять свою смерть.
— Так-так-так, Евгений! — встретил их на входе в погреб трактира… ещё один Воробьёв.
Все трое поспешили скрыться в обители бескрайних бочек с горючей жидкостью, которую местные забулдыги пили чаще воды. Сам трактир продолжал шуметь непристойными песнями здешних пьяниц, слишком привыкших к алкогольным парам, чтобы обращать внимание на красивые галеоны или перестрелки на улице.