Перед ужином разведчица критично осмотрела себя в зеркало. Вполне ничего. Одежда чистая, сама успела размокнуть в ванне. Волосы высохли. Шрамы через пару дней и вовсе пропадут навсегда, слава генномодифицированным водорослям и «умным» нитям. Так почему пальцы на руках подрагивают, а сердце бьётся неровно, будто она волнуется? Чего волноваться? Чем таким адмирал может удивить?
Однако смог. На столе её встретила бутылка знакомого рубинового напитка, чей вкус и запах слегка будоражил. Солоноватое, насыщенное и такое приятное на языке. Кьянти.
— А по галеону слушок прошёл, что за пьянство наказывают! — хмыкнула она.
Где-то на палубе пили матросы. После всего пережитого сначала следовало дать волю скорби. Ада прекрасно знала, что они допьются и до состояния радости, граничащей с пиром во время чумы. Это самый простой способ двигаться дальше с минимальными потерями. При встрече с Карлосом потерь может быть намного больше, да и уничтоженный телепорт способен напоследок сделать какую-нибудь пакость. Ночь казалась последним выступом перед пропастью. С палубы начали звучать песни под аккомпанемент гитары. Игорь приволок одну с Вирджинии.
Кьянти растормошил игривое настроение. Игра в обмен историями перешла в русло самых безумных, вызывая взрывы хохота на всю каюту. Как и обещала, Ада всячески отвлекала адмирала от матросов и их попойки. Возможно, не так, как намекала, однако ночь только начиналась. С другой стороны, если бы Диего не заинтересовался вскользь брошенной фразой, что капитан их звездолёта как-то попал в общину амазонок-богомолок, вечер мог бы сложиться иначе.
— И вот когда мы сумели донести до него по внутренней связи, что богомольство относится не к молитвам богу, а к поведению самок богомолов, которые после спаривания убивают самцов, кэп не нашёл ничего лучше, чем закричать во всеуслышание, что он… — Ада замялась, соображая, что слово «гей» ещё не появилось в 18-м веке, — мужеложец!
От такого хода Диего едва не подавился выпитым вином.
— Это услышал весь корабль! — прыснула Шурикова. — От смеха лежали все: от пилотов и до нелегалов в кладовке. Но этого было недостаточно. Женщины ему не слишком поверили, тогда он начал плакаться, что обожает турецких мужчин и как ему нравилось в гареме, пока его не начали обижать.
— Как… же его обижали? — сквозь смех выдавил из себя адмирал.
— Заставляли ходить в парандже, круглосуточно готовить и вязать свитер, а также… исполнять гаремный долг! — от хохота слова едва проговаривались. Воспоминания ожили, но теперь вызывали только положительные эмоции. — И эти его жалобы были настолько неправдоподобны, что даже наш судовой док ему об этом сказал!
— Значит, ты видела команду, когда тонула? — отдышавшись уточнил он.
— Скорее вспоминала, чем видела. Наш капитан вечно нарывался. Он всегда был таким талантливым дипломатом, что во время всех переговоров его неизменно били! — усмехнулась Ада, перекатывая на языке терпкое вино.
— Значит, вот как ты решила отвлекать! — испытующе посмотрел на неё адмирал, прожигая глазами так, что она едва не поёжилась.
Дуэль взглядов началась неожиданно, всколыхнув события сразу всех их встреч, начиная с самой первой. Казалось, в воздухе зависло напряжение каждого из мгновений, что они позволяли себе флиртовать, а не только перебрасываться колкостями в попытке устранить противника. Все отложенные вопросы, невысказанные слова и задавленные чувства вышли из тени и потребовали раз и навсегда подвести черту.
— Ты сам просил продолжение! — улыбнулась Ада, глядя на Диего, как в ночь сожжения его галеона. Наглый взгляд разведчицы, способной рискнуть собственным горлом из-за уверенности, что адмирал поддастся и отведёт руку в сторону.
— История с началом «как-то нашего капитана чуть не засношали до смерти и не съели амазонки» просто вопиет о продолжении! — не остался он в долгу, выпуская наружу свою лучшую из самодовольных улыбок.
Давно забытое осознание, что они находятся в его личной каюте, напомнило о себе, наэлектризовывая воздух. Зимние ночи даже в тропиках обдают прохладой, но не в этот раз. Шурикова вновь почувствовала себя бывалым мазохистом в своём стремлении ловить болезненно острый, словно сабля, взгляд Диего, от которого внутри всё переворачивалось, а прожитые годы трусливо прятались оставляя почти девичью неуверенность. Главное не совершить ошибку и не показать ему, насколько безоружной она становится от этих пылких касаний друг друга глазами. Загордится так, что уже не вернуть на землю. Казалось, почему бы просто не отбросить разговоры и не перейти к десерту, но…