— Дремучие отношения?!
Мучительная, продолжительная ласка. Ещё один судорожный вздох. Поцелуи ушли ещё ниже ключиц. Тугое проникновение во влажную глубину. Тихий стон. Ноги разошлись шире, требуя большего. Руки нетерпеливо дёрнулись от дразнящей ласки внутри, от горячих поцелуев напряжённых до остроты наверший груди. Но то, что он творил руками, срывало с Ады жалобные всхлипы, переходящие в откровенные стоны. Сильнее. Нежнее. Быстрее. Зубы чуть сомкнулись на груди, пальцы внутри находили все нужные точки, призывая сладкие судороги, отбирающие последние крохи управления собственным телом. Позвоночник крутанулся кольцом, вынуждая выгнуться ещё сильнее. Навстречу поцелую, его рукам, ему самому. Через голову будто несколько тайфунов прошло, освобождая её от всего. Первая разрядка. Руки и ноги подрагивали, всё никак не успокаиваясь.
— Дон Диего, — с трудом выравнивая дыхание, простонала она с кошачьей улыбкой, — а ты полон сюрпризов!
— Твой, — от рывка за бёдра Ада на мгновение потерялась в пространстве. — Грозный, — подчиняясь ему, ноги оплели его поясницу, приподнимая тело в полумостик. — Адмирал!
От резкого толчка внутрь она невольно вскрикнула. Так глубоко, что почти больно. Замер. Пальцы, что искусно довели её до первого пика удовольствия, мягко прочертили линии разгорячённого тела. Небольшая передышка, чтобы не навредить, прежде чем сорваться в убийственное ускорение. Как давно хотелось. Окончательно принимая свою роль пленницы, Ада с хищной улыбкой чуть сместилась, меняя угол проникновения, позволяя брать её ещё глубже. Короткие поцелуи лишь злили, вынуждая требовать ещё. Требовать, но не получать.
— Какая же ты красивая… — опьяневшие от желания синие глаза вновь схлестнулись со взглядом безвозвратно одержимого человека. До безумия довольного. — Строптивая. Невозможная. Ты меня с ума сводишь, Ада!
— Мой… — каждое движение лишало голоса. — Грозный… — а настойчивая ласка его пальцев лишала разума. — Адмирал.
Давний противник и умелый любовник Диего обладал ею, заставляя млеть, умолять о большем, ловить каждый его взгляд и каждое слово. Покориться, стать по-настоящему послушной. Чувствовать его внутри спустя долгие пять лет. И желать большего. Больше его самого. Больше таких ночей. Больше близости. Ещё больше его одержимости. Безумие так желать своего противника. Ещё большее безумие получить взаимность.
— Ты даже не представляешь, как я хотела тебя в то Рождество! — выдохнула она мстительно. — Жалела, что ты не победил. Представляла, как ты будешь брать меня, если однажды поймаешь. Представляла… пока трогала себя той же ночью!
Одно лишь признание разрушило некий последний барьер. Позволило окончательно позабыть обо всём на свете и просто чувствовать друг друга. Глубже. Сильнее. Быстрее. Серебряные глаза стали окончательно осатанелыми, вызывая ответный триумф маленькой победой. Ловкие ноги вспорхнули на плечи адмирала. Наглая выходка получила поощрение жарким поцелуем в мысок и хозяйский рывок, чтобы вновь подогнать любовницу под себя. Жалящие шлепки добавили огня.
Ускорение перешло все пределы. Каюта наполнилась пошлыми звуками соединяющихся тел, шлепков и стонов обоюдного удовольствия. Витающее в воздухе напряжение достигло критической точки. Срываясь вместе со своим самым заклятым любовником в пропасть, Ада схлестнулась с ним взглядом, видя и чувствуя, как наслаждение уносит его на пик блаженства. От промежности до макушки и обратно прокатилась волна жара, ограничивая всё мироздание до одной яркой вспышки удовольствия, заставляющей выгнуться до крика и хруста в позвонках.
Дыхание казалось одним на двоих. Накатывающая волнами истома не желала отпускать из момента единения. Ада едва вспоминала себя, но искренне желала, чтобы момент не заканчивался. Два переплетённых горячих тела, два безумно бьющихся сердца, приятный туман в голове и подрагивание пальцев рук, бездумно перебирающие влажные волосы любовника. Удивление от свободы, как и момент освобождения, не задержались в мыслях.
☠ ☠ ☠
Приятная истома захватывала всё существо, даруя незнакомое раньше ощущение счастья. Ничего подобного Диего не чувствовал очень давно, если вообще когда-то чувствовал. Всё казалось до болезненной остроты идеальным. Сколько раз он грезил об этой женщине, сколько раз представлял, как в жаре обоюдной страсти она будет выстанывать его имя, обессиленно лежать в его объятиях, и насколько другим, но не менее одуряющим, всё обернулось.