— Союз-Аполлон вызывает Евгения Воробьёва! — приговаривала она. — Вспоминай, офицер, как в диверсионной миссии, чтобы помешать австралийским неофашистам доставить убер-подлодку 24-го века в подарок Третьему Рейху, ты направил бортовую машину времени в Карибский бассейн 17-го. И целых десять лет, пока вас не обнаружило агентство, вы творили такую непотребщину, что Парагвай теперь на месте Ямайки и принадлежит Испании, а не Британии, Гондурас Британский перепутан с Испанским, а Ост-Индская компания едва не захватила Бенгал на сотню лет раньше. Вспомнил?
— Допустим, — кивнул он, пытаясь вырвать из тонкой, но сильной руки Шуриковой волшебное пойло.
— И что из-за сбоев во временном континууме, которые вы с Барбароссой устроили, играя в перетягивание подлодки с экспериментальной машиной времени на борту, прислать агентов для исправления ваших игрищ получилось только пять лет назад! — на пределе терпения продолжила она, ощутимо ударяя по пальцам Воробьёва бутылкой. — Все эти пять лет я и остальная бригада пап Карло на подхвате чинили всё вами сломанное! А мне, разумеется, досталось самое тяжёлое, когда почти всех наших поубивали!
— Да помню я, помню! — вырвал он всё-таки ром у неё из рук и приложился к бутылке. — С тобой забудешь! При каждой встрече мне лекции читаешь! Не младшая по званию, а совесть на полставки! Могла бы и пощадить хоть раз! А за уничтожение наших товарищей благодари своего чёртового адмирала!
— Он не мой, а вражеский!
— Да-да… — многозначительно улыбнулся разведчик. — То-то постоянно выживает…
— К делу, Воробьёв! — гаркнула Шурикова. — За четыре года я с горем пополам поменяла Британский Гондурас с Испанским местами, хоть и пришлось развязать небольшую войну… Миссия в Индии прошла успешно. Мои подготовительные работы к передаче Парагвая Вест-Индийской компании Бритов почти завершились!
— В этой Псине? — хихикнул он. — Это как же? Ничего, что после твоей успешной войны они объявили о своей автономии и послали представителей Испании на три русских буквы… специально обучал их всем трём, чтобы правильно посылали!
— Какое достижение!
— Если все будут такими же до ужаса правильными, как ты, Ада, то мир станет до одури скучным!
Шурикова молча проглотила шпильку. Не полупьяному же командиру рассказывать о долгой и единственно рабочей стратегии рассорить колонии с их «хронологически неправильными хозяевами», чтобы по итогу временная автономия завершалась завоеванием или вынужденным присоединением к «правильной» стороне. Ледяная и сдержанная Ада за пять лет жизни в 18-м веке превратилась в знатока всех русских матерных комбинаций и части испанских, зато могла по праву гордиться собой. Работа подходила к логическому завершению. Как грозный испанский адмирал уходил от неё в целости и сохранности, так и она не пополнила число убитых им агентов. Счёт взаимно убитых помощников оставался примерно равным с каждой стороны.
С Парагваем вышло труднее всего. Ямайка была слишком уж лакомым кусочком, чтобы Испания отказалась от неё, не пролив рек вражеской крови. После некоторых неудачных попыток что-либо сделать пришлось вступить в союз с австралийскими неофашистами. Немного речей о социализме тут, поднятие национальных волнений там, грамотно отправленные вещать на публику философы, ставшие мучениками. Местные мирные жители расстреляли американских оккупантов. И как бы местные националисты ни пытались построить социализм, всё в своём безумии смешалось, и однажды Парагвай проснулся Парагвайской социалистической и националистической автономией с канцлером-неонацистом на троне, а до того гордо послал Испанскую корону куда подальше. Оставалось за малым — заставить Британию, укореняющуюся в Индии раньше срока, обратить внимание на такую замечательную ничейную территорию, играющую в фашизм, совсем не чуждый жителям туманного Альбиона.
— Я слышала, что кто-то с перепоя провалил все явки с марсианскими людоедами и линкор 24-го века попал в руки конкурента, Хуана Карлоса? — перевела она тему, испытующе глядя на него. — А ещё вы так надрались с радистом Жорой Глистером, что того повязали и сегодня утром «справедливый суд» Парагвая отправит его в газовую камеру. Правда, её пока не изобрели.
— Прибудь ты чуточку пораньше, линкор был бы у нас, — перевёл он стрелки с мастерством бессовестного проходимца, коим и являлся, гордо нося данное звание, — а этот Хуан — наш союзник, а не конкурент. Он же революционер, чего нам бояться?