— Хочешь проводника по 18-му веку? У меня есть варианты! — кивнула Ада. — За это ты мне поможешь провернуть одно дельце!
— Что за дельце? — без присутствия бывшего Василиса Васильевна мгновенно приняла спокойный и деловой вид.
— Скажем, такая нам досталась доля, не выжить нам без алкоголя!
Портрояльская тюрьма, построенная Джорджем Трипплью, славилась своей неприступностью. Никто и никогда не сможет покинуть её днём или ночью. Особенно ночью, когда любителей устроить побег особенно много. Уходящая в подземелье камерами особенно опасных преступников, она казалась идеалом. Комар носа не подточит. Регулярные проверки «сверху» не позволяли вести себя расхлябанно никому из стражи. Казалось, совершенство…
Если не знать, что среди обученных церберов имелись хронические алкоголики. Паршивые овцы всея стражи, всё же покрываемые всеми остальными потому что «мы столько лет плечом к плечу служили», «мы вместе через столько всего прошли» и «да ладно, ну кто не любит выпить?!». Порой запойники могли настолько накушаться, что камерная во всех смыслах попойка превращалась в полноценную пьянку с песнями, плясками и распутными женщинами. Продирая глаза на следующее утро, запойные успевали до пересменки осторожно вывести тайными путями из тюрьмы всех собутыльников. Только побирушки могли заметить следы их недостойного поведения, но кто будет слушать нищих и беспризорников?
Одним таким ясным утром из темницы, пошатываясь, вышла целая процессия собутыльников. В этот раз ночь вышла особенно душевной. Даже самые крепкие ребята умудрились нализаться так, что падали на землю, едва к ним подходила пообниматься развязная рыжая девица, встреченная, кажется, в трактире. Или на улице? Да какая разница, если с ней весело! Они с подружкой и пели, и танцевали, и обнимались с парнями. Жаль, те успевали набраться и сразу засыпали, не успевая распустить руки. А поутру блудницы, пошатываясь, вцепились в мужичка, ещё более-менее твёрдо стоящего на ногах, и направились восвояси…
— Тихо! Не шевелись, — бормотал Игорь над агентом Вурдалаком, глядя на шипящих от боли разведчиков вокруг себя. — Небольшая плановая поправка здоровья. Сейчас будет немного больно.
— Вижу, насколько «немного»! — фыркнул Герман. — Капай уже дав… ааааай!
Под советско-фашистский мат радист закапал в глаза всем коллегам лечебные капли, способные отлично восстанавливать глаза, побитые солнцем, солью, пылью и прочей нездоровой жизнью темпорального агента. Единственным минусом чудо-капелек были мучительная боль в глазах первые полчаса и примерно столько же длящаяся слепота. Зато потом пациенты могли бы похвастаться орлиным зрением. Даже жёлто-красные очи нового союзничка от карательной терапии приняли нормальный человеческий цвет.
Как только Барбаросса получил свободу самым бескровным способом, их игра с Жекой в перетягивание подлодки продолжилась внутри оной. Находиться рядом с ними стало страшнее, чем видеть перепалку бывших супругов Воробьёвых. Но впервые удалось действительно пристроить Евгения к выполнению задачи по возвращению «правильных» исторических границ государствам. Сопровождать во всех миссиях капитанов подлодки вызвался Георгий, пообещав, что постарается сдерживать безумную парочку. Что-то подсказывало Шуриковой, что он скорее будет одиноко крутить педальки динамомашины, чем на что-то влиять.
☠ ☠ ☠
1701 год
Санто-Доминго
Резиденция губернатора
Губернаторская чета быстро осознала своё место в пищевой цепочке темпорального конфликта и в добровольно-принудительном порядке удалилась отдыхать в своё жилище где-то в сердце острова, оставив вместо себя Хуана де Арсеньегра, представителя испанской короны, а другими словами верного пёсика Диего де Очоа. Слухи молвили, будто чета де Ордуньо предпочла спрятаться и переждать бурю в надежде, что рано или поздно представители короны и их адмирал покинут Эспаньолу и жизнь станет такой же, как прежде.
Сам адмирал их иллюзий не разделял. Уйдёт он, от имени короны явится новый ставленник. Пример Парагвая с Трипплью стал показательным. Нельзя отдавать колонии кому попало. Даже самых проверенных надо перепроверять и держать на строгой цепи, чтобы и помыслить не могли ничего худого против Испании.
Хуан, несмотря на раздражающее раболепие по отношению к адмиралу, с большей частью обязанностей губернатора вполне справлялся. Мирная жизнь трудолюбивых горожан, честно зарабатывающих свой хлеб, почти не изменилась, но существование местных забулдыг, бездомных и прочих тунеядцев стала настоящим адом. И правил этой преисподней Диего. Кто не успел найти себе честную работу, был направлен на рабский труд за бесценок. Продукты экспорта сами себя не добывали, чистота сама себя не наводила, чёрная работа в городе и на пристани сама себя не выполняла. При попытке вернуться к праздному шатанию, распитию крепких напитков и нарушению порядка все виновные отправлялись по тюрьмам, проходили воспитательную порку и возвращались к исправительным работам. Муторного, но важного труда в Эспаньоле хватало. Под жёстким сапогом адмирала остров постепенно охватывала военная дисциплина.