Затем в игру с хитростью двойного агента вступала Ада и передавала каждой из сторон документальные подтверждения заговора двух других. Переписки, планы и договора… от них терпение верхушки власти сгорало быстрее пороха. Прикормленные дети и тут пригодились. Всё же метод, вычитанный в древней книге Конан Дойля работал, как отлаженные часы. Лучше любой шпионской сети. Идеальная система вовремя поданной информации и скрытых ходов для поспешного отступления, когда нужные бумаги уже хрустят в руках. В Гондурасах за атмосферой следили Элизабет и Анна-Мария, а в Парагвае за передачу компромата и доведения Трипплью до белой горячки отвечала Крис.
Казалось, точка опоры найдена, и мироздание вот-вот перевернётся. Ада радостно потирала руки, но тут, словно снег на голову, явился дон Диего собственной персоной! Шурикова с удовольствием держалась бы от ряженого, словно медийная личность русской эстрады 20-21-х веков, дворянина подальше, но Исабель втемяшила в себе в голову обязательно добиться высокородного дона и таскала наперсницу с собой повсюду. Хорошо, что позволяла тактично сбегать во время их разговоров.
После каждого столкновения, когда только пушистый веер защищал её маскировку, Ада чувствовала себя играющей в прятки с самой неотвратимостью. Знай адмирал, кто находится у него под носом, возможно, игра стала бы даже волнительной и интересной, но без перчинки доставляла исключительно дискомфорт. Неожиданным утешительным призом стал терпкий солоноватый вкус кьянти, мгновенно полюбившийся разведчице, смотрящей до этого на алкоголь, как на болотную водицу. Пара глотков — и присутствие де Очоа уже не так плохо. Без его присутствия, даже такого, было бы куда тоскливее!
А Диего будто получил какое-то сверхъестественное чутьё и всегда был на волоске от неё, даже если она притворялась служанкой или слугой. А последние двое уже не могли скрыть лицо веером, оставалось извиваться ужом и прятать лицо любыми доступными способами, но нет-нет да и проскакивало подозрение на лице прозорливого испанца.
1701 год подходил к своему завершению, когда «Штирлиц» конкретно попал в переделку. Конфликт между тремя государствами всё больше разгорался, и Испания с Англией не торопились сделать решительный шаг для пресечения нарастающего недовольства. Улицы всех трёх стран бурлили «подогретыми» горожанами, среди дворянства расцветала паника и стремление к решительным действиям, а на море и вовсе почти начиналась война. Даже присутствие Диего ничего не поменяло. Из-за нарастающей паранойи ему, представителю короны, уже не слишком доверяли. Внезапной проблемой стал Алехандро де Суига.
«Спасший» кукушонка испанец сделал определённые выводы, стоило ему увидеть Аду в роли наперсницы Барышни. Или ему так понравилась разведчица, закованная в тиски корсета и неудобного, хоть и красивого, платья, или он изначально рассчитывал на интрижку со спасённой девицей, но каждый раз, когда дворянин оказывался при дворе Белиза, он неизменно искал внимания Шуриковой. Разведчице он лишь мешал. Порой хотелось с ним по-тихому расправиться и вернуться к своим обязанностям, но оставаться незаметной и убивать дворян — вещи несовместимые.
В канун Рождества де Суига перешёл к предельно решительным мерам. Возможно, против Ады сыграл приближающийся праздник, конфликтная обстановка на море или переизбыток алкоголя в крови, но во время приёма, когда Барышня де Гусман потащила свою наперсницу присутствовать при очередной охоте на адмирала или не менее знатного кандидата, он не отходил от девушки ни на шаг.
Построенный испанцами в Белизе дом губернатора, напоминающий небольшой дворец, был будто только и создан для балов да приёмов. Правитель испанского Гондураса не стеснялся красиво жить и приглашать всю знать на приёмы по поводу и без. К концу года разведчице настолько опротивели парики, что на один вечер Ада рискнула продемонстрировать родную шевелюру, убранную в скромную причёску, украшенную модным пером и парой туго завитых прядей, спускающихся по шее. На фоне пепельно-розовой театральной «башни» Исабель и не менее вычурных высоких причёсок придворных дам она становилась почти невидимкой, что было ей только на руку. Не белая ворона, поскольку некоторые дамы тоже демонстрировали родные волосы в незамысловатых причёсках, но и не золотой павлин. Но Алехандро всё равно находил её достаточно привлекательной для уже нескромных ухаживаний.