Лицо его сделалось багровым.
— Вот видите! — радостно запрыгал Пупс у него за спиной. — Видите, как все замечательно получилось! Я сумел, сумел доказать, что являюсь вам другом! Ведь вы сейчас могли совсем задохнуться! Могли? Могли?
— Мог…
— Но ведь я спас вас? Ведь верно, спас?
— Спасли…
— И после этого вы будете утверждать, что я вам не друг?
— Ваше сиятельство больше чем друг, я обязан жизнью вашему сиятельству.
Пупс взял Крысса за плечи, поцеловал его в макушку, запрыгнул в кровать и со счастливой улыбкой смотрел на него некоторое время из-под одеяла.
Со стола убрали нетронутые угощения. Первый министр разложил свои бумаги и начал наконец свой обычный утренний доклад.
Прежде всего он, как обычно, доложил о доходах и расходах государственной казны за истекшие сутки. Казна была переполнена, и теперь уже следовало заботиться не о наполнении её, а о разумном распределении средств. В глубине души Пупс не был ещё полностью уверен в незыблемости собственной власти, а потому с расходами не торопился. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что теперь может взять всё, что захочет, — просто так, без отдачи.
Однако цифры вскоре его утомили.
— Хорошо, хорошо, — отмахнулся он, мучительно зевнув. — Расскажите лучше, какие настроения в народе. Доволен ли мой народ существующим порядком, нет ли жалоб? Поймали вы наконец этих пиратов, несущих в радиоэфир смуту?
— Не уверен, что их поймали, ваше сиятельство; думаю, что господин Тайный министр более обстоятельно доложит о положении дел в этом вопросе.
— Хорошо, продолжайте.
— Портреты вашего сиятельства с изображением анфас развешаны во всех присутственных местах; изображения в профиль чеканятся на монетах нового образца и наградных медалях. Все письменные и устные тексты начинаются здравицей в адрес вашего сиятельства или же ссылкой на цитату из трудов вашего сиятельства…
— Моих трудов?..
— Любой гном в нашем государстве знает, что существует многотомное издание трудов вашего сиятельства, однако никому не приходит в голову где-нибудь его разыскивать.
— Ловко. А как обстоит дело с гимном? Вы мне обещали гимн, неужто у нас перевелись поэтические таланты?
Лицо министра осветилось. Он достал из внутреннего кармана истрёпанную бумажку, пострадавшую, как видно, в процессе творческих мук, и торжественно прочёл:
— «Дерзновению подобно!»
— Что это? — спросил Пупс.
— С позволения вашего сиятельства, Гимн подлунных гномов, — пояснил Крысс. — Несколько дней и ночей специально собранная мною команда наших лучших поэтов работала над строками этого гимна. Я сам лично доводил до необходимого совершенства окончательный вариант. И вот плод моей сегодняшней бессонной ночи.
— Так-так, — с чрезвычайной заинтересованностью Пупс приподнялся на локте, — читайте.
Крысс встал, горделиво распрямился, взял в левую руку листок, театральным жестом отставил в сторону правую — и принялся читать:
— Погодите, погодите! — прервал его Пупс. — Но почему же именно сила?
— Осмелюсь просить ваше сиятельство выслушать все куплеты до конца…
— Хорошо, валяй.
И действительно, оказалось, что припев после второго куплета заканчивается словами «Да здравствует мудрость твоя на века!»; после третьего куплета в достоинство его сиятельства возводилась скромность; и, наконец, финальная строчка гимна звучала так: «Прославится имя твое на века!»
Пупс закричал «Браво, браво!», запрыгал на кровати и захлопал в ладоши.
— Замечательно! Великолепно! Крысс, честное слово, я не ожидал от вас такой прыти. Вы — талант.
Потупив глаза, Крысс стоял чрезвычайно довольный и даже смущённый столь бурно выразившейся похвалой.
— Но вам не кажется, что слово «скромность» в третьем куплете звучит… Как бы это сказать… недостаточно скромно?
— В одном из вариантов прославлялась храбрость вашего сиятельства, однако я счёл слова «сила» и «храбрость» в данном случае почти синонимами и потому решил прославить именно скромность вашего сиятельства.
— Хм… Ну, если вы действительно так полагаете… я всецело вам доверяюсь как профессионалу. Крысс, вы — молодчина! Как обстоит дело с музыкой?
— Наброски уже готовы, но я пока ещё не считаю возможным представить их на рассмотрение вашего сиятельства. Текст, если вы соблаговолите его одобрить, будет сегодня же опубликован.
— Одобряю, дорогой друг! Конечно одобряю! Только умоляю вас: не затягивайте это дело с музыкой, хорошо? хорошо? хорошо?..
Пупс в несколько прыжков оказался возле Крысса, чмокнул его в лоб и, наклонившись, забарабанил ладонями по столику:
— Правитель! Единый! На счастье! Нам дан! Да здравствует! Сила! Твоя! На века!..
Весь этот день Пупс находился в великолепнейшем расположении духа; он играл в бадминтон, купался в бассейне, а также с большим аппетитом съел второй завтрак, обед и полдник. Вечером он поехал в ресторан-кабаре «Весёлый клоун». Хотя Пупс имел теперь совершенно неограниченные возможности для получения разного рода удовольствий, он даже и не думал расставаться со старыми, милыми его сердцу привычками.
Глава вторая
«Весёлый клоун» находился на прежнем месте, в одном из фешенебельных районов центра города и внешне ничем не отличался от того, каким он был до государственного переворота.
Но только внешне.
С некоторых пор это заведение негласно работало для одного-единственного клиента — нетрудно догадаться, для кого именно. Вход для каких бы то ни было других посетителей, за исключением гостей его сиятельства, был закрыт. Роли непринуждённо ведущей себя публики в общем зале исполняли специально подготовленные для этой цели агенты секретной полиции.
Эти агенты, переодетые в наряды богатых бездельников, подъезжали ко входу на дорогих автомобилях, и те из них, которые выступали в роли «новых гномов», шагали прямо за столики, не снимая своих пестрых цилиндров. Те же, которые исполняли роли состоятельных гномов «старой формации», предварительно отдавали цилиндр, трость и перчатки в руки встречающего их распорядителя.
За столиками они делали богатые заказы (за счёт государственной казны), шумели, веселились, разыгрывали потасовку, изредка даже постреливали (холостыми) — короче, вели себя абсолютно натурально.
Однако вся эта внешняя непринужденность давалась дисциплинированным полицейским не просто так, а путем длительных упражнений и просмотров старых видеозаписей, на которых скрытые камеры запечатлели безобразия и излишества, которым предавались разгулявшиеся посетители.
Догадывался ли об этом его сиятельство? Трудно сказать наверняка. Во всяком случае, он не подавал виду, что догадывался, а стало быть, всё делалось правильно.
Единственным гномом, сменить которого на агента секретной полиции не представлялось возможным, был хозяин заведения Танцор. Пупс питал к нему старую привязанность, поэтому Танцора трогать не смели, и он пользовался всеми привилегиями касты неприкасаемых, главной из которых был доступ к продовольственным спецраспределителям.
Принадлежность к касте и доступ к чистым продуктам означали то, что привилегированный гном не подвергался воздействию гипнотического порошка, а стало быть, находился в здравом уме и ясной памяти. Исключение из касты означало изъятие у него пропуска в спецраспределитель со всеми вытекающими из этого факта последствиями.
В люкс-кабинете ресторана его сиятельство уже дожидались Скарабей и Джулио. Крысс редко бывал здесь, а в этот вечер отсыпался дома после ночных бдений, связанных с плодотворной работой над гимном.