Все это продолжалось несколько часов с короткими передышками, во время которых Олег лепетал что-то про то, что она – его единственная любовь и единственная женщина… что ему никого не надо, кроме нее… что до нее он был пуст, а теперь наполнен… В общем, все в том же духе: лирически-приятное.
Сказанное Олег иллюстрировал строками стихотворений, после чего опять начиналась кувыркания.
Вернувшись домой, Наташа уже точно знала, что у нее начинается вовсе не повесть, а самый многостраничный роман в жизни.
Через день Олег позвонил сам и задал ей два вопроса таинственных, а потому интригующих: современный ли она человек и готова ли она к сюрпризу?
Получив оба раза утвердительный ответ, Олег пригласил ее в гости «послезавтра к девятнадцати ноль-ноль», интеллигентно извинившись за то, что не сможет заехать за ней.
Первую половину следующего дня Наташа размышляла над вопросами Олега и в конце концов решила, что он хочет сделать ей предложение – это и есть сюрприз, которого она, конечно, достойна. Ну а по поводу современного человека Олег ее спрашивал, конечно, потому, что волновался: не испугается ли она столь стремительно развивающихся событий?
Вторая половина дня была потрачена на поиски ответа. Поиски были мучительными: согласиться столь стремительно выйти замуж значило потерять лицо, а отказываться было очень жаль. Ответ так и не придумался.
Ответить: «Давай получше узнаем друг друга»? Банально и глупо. Отказаться? Нельзя. Согласиться? Хочется, но тоже нельзя.
Всю ночь она плутала в трех соснах, ничего, конечно, не придумала, не выспалась и выглядела поэтому так себе, но – чуть больше косметики на лицо, чуть больше кофе для оптимизма – и вперед!
Олег открыл ей дверь абсолютно голый, что само по себе было, скажем так, необычно. Дверь в его комнату была закрыта. И это тоже чуть-чуть настораживало.
Наташа хотела спросить: мол, что все это значит? Но не успела. Олег набросился на нее и в секунду раздел. Почувствовав его губы на своих губах, Наташа перестала сопротивляться, лишние мысли и сомнения улетучились как-то сами собой.
Раздев Наташу, Олег неожиданно отстранился от нее и спросил:
– Ты любишь меня?
«Как необычно он решил сделать мне предложение», – подумала Наташа и кивнула утвердительно.
– Значит, ты мне веришь и понимаешь, что все мои стремления продиктованы не чем иным, как желанием доставить больше удовольствия и тебе, и себе?
Формулировка была хоть и волнительная, но сложная. В голом виде ее воспринимать было особенно затруднительно. Да и вообще, в ту пору Наташе еще не было и двадцати лет, и разговор с голым мужчиной посреди коридора ее немножко нервировал.
– Говори ясней, – раздраженно произнесла Наташа.
– Мы ведь современные люди, – улыбнулся Олег, – и ко всему должны относиться именно так, как современные люди, то есть уважая пристрастия того, кого любишь. Правильно?
С этими словами он открыл дверь комнаты и подтолкнул туда Наташу.
То, что она увидела, было невероятно.
На кровати Олега (на их кровати!) лежали две молодые обнаженные женщины и, приветливо улыбаясь, приглашали Наташу к себе в компанию.
– Сюрприз! – сказал Олег и толкнул Наташу на кровать.
Она упала туда, куда ее толкнули.
Женщины набросились на нее, как голодные собаки на кусок мяса. Наташа почувствовала на себе чужие руки и губы.
Еще через мгновение к ним прыгнул Олег, сияя абсолютно счастливой улыбкой.
Наташа начала отбиваться, еле вырвалась. Молниеносно собрала одежду. Одевалась уже на лестничной клетке.
Олег за ней не пошел, но когда она практически оделась, он вышел, обмотанный полотенцем, и сказал:
– Дура! Я хотел, чтобы нам было лучше. Надо быть современным человеком, а ты…
Наташа плюнула ему в лицо и в ужасе бросилась вниз по лестнице.
Олег побежал было за ней, но скрипнула дверь какой-то квартиры, и Олег, разумно решив, что в таком виде лучше не попадаться на глаза соседям, ретировался.
Поначалу Наташа решила благородно Олега пожалеть: мол, маньяк, больной человек – ну и фиг с ним. Если бы не ожидание предложения руки и всего прочего; если бы не его слова о том, что она – единственная; если бы не противная мысль, что он вовсе не любил ее, а просто хотел привязать к себе, чтобы использовать в своих оргиях; если бы, наконец, не ее характер, который требовал, чтобы последнее слово всегда оставалось непременно за ней, она бы отнеслась к Олегу как к фельетону и забыла о нем.
Однако эти «если бы» были, и значит, фельетон надлежало превратить в триллер, в котором ужас, разумеется, должен был испытывать Олег.