Обе посмотрели на часы. Половина второго ночи.
– Какая же сука хочет получить мою квартиру в это время? – сквозь зубы процедила Наташа.
А Рита схватила трубку:
– Ну? Чего надо? – И уже совсем другим тоном: – Извините. – И Наташе удивленно: – Это тебя. Мужчина.
«Цветков», – почему-то подумала Наташа и схватила трубку.
Это был не Цветков. Это был Артур.
Он так и сказал:
– Это Артур. Помнишь меня? Изведу тебя и всех твоих друзей, если не извинишься. Поняла? Со мной бороться – против ветра ссать. Цветкову своему так и передай. Извинения в газете, а затем интервью со мной, полное слов ласки и любви. Ясно? Изведу.
Наташа ничего отвечать не стала, хотя и хотелось, нажала на отбой.
– Кто это? – испуганно спросила Рита.
– Артур… – Наташа продолжала смотреть в стену, будто хотела прожечь ее взглядом. – Вот, например, Артур… Например, Артур. Почему – нет? Козел этот бородатый, Семен Клякин, точно заслуживает кары.
Рита посмотрела на подругу с уважением и выдохнула:
– Вот это месть…
ПЕСТЕЛЬ. ОКРУЖЕНИЕ. САМОРЯД
Странная жизнь Павла Ивановича Пестеля продолжалась. Впрочем, не жизнь сама по себе была странной – жизнь как жизнь, ничего особенного не произошло, – но вот отношение к жизни изменилось сильно. Оно стало каким-то радостно-истеричным. Павел Иванович каждый день жил так, словно завтра у него начинался отпуск.
Новое состояние Пестеля стали замечать окружающие. Рыжеволосая бухгалтер Зоя, так и не понявшая, охладел ли к ней Пестель окончательно или это такая любовная игра, как-то сказала ему кокетливо:
– Что это с вами в последнее время творится, Павел Иванович? Влюбились никак?
И глазками своими зелеными начала стрелять.
Зеленые глазки почему-то раздражали. Но Павел Иванович не обозлился, а сообщил:
– Я, Зоя Федоровна, всегда влюблен. В жизнь.
И сам обалдел от того, что сказал.
Как человек абсолютно разумный и логичный, Павел Иванович понимал: его состояние вызвано предчувствием чего-то хорошего и необыкновенного. Но чрезвычайно боялся в это поверить.
Заметило его состояние и Окружение Саморяда. Оно же отметило, что к своей непосредственной работе Пестель стал относиться чуть более прохладно. Окружение это заметило, отметило и решило использовать в своей дальнейшей жизни тире борьбе.
У каждого человека, обладающего либо властью, либо деньгами – хозяина, – всенепременно появляется Окружение. Окружение – такое существо со множеством голов, но одним мозгом. Оно, словно вода, занимает весь предоставленный ему объем, и чаще всего хозяин уже перестает понимать, что барахтается внутри Окружения.
Появление Окружения – это закон еще более всеобщий, нежели закон всемирного тяготения. Тонули в Окружении самые замечательные, самые значительные, самые достойные люди. Они были ни в чем не виноваты: закон потому и закон, что нарушить его нельзя никому.
Главное занятие Окружения – борьба. С кем угодно и за что угодно. Тут цель не в результате, а в процессе. Борьба для Окружения – все равно что бензин для автомобиля или любовь – для нормального человека, то есть топливо. Важно только, чтобы это была не настоящая борьба, а ее искусная имитация, потому что подлинная задача у Окружения одна: все делать для того, чтобы ничего не менялось, а если уж менялось, то только в лучшую для него, Окружения, сторону.
Стать одним из Окружения, влить без остатка свой мозг в общий мозг – задача не просто трудная, а для большинства людей практически невыполнимая. Здесь недостаточно говорить правильные слова и совершать верные и нужные поступки. Здесь еще нужен подходящий состав крови, потому что состав крови у всего Окружения одинаков, и людей с другим составом крови Окружение не терпит, оно их отторгает и уничтожает.
В ООО «Светлый путь» Окружение было опытное и монолитное. Павел Иванович, даром что давно был знаком с Саморядом, войти в него не смог.
Дело было, пожалуй, именно в разном составе крови. Окружение смотрело на Павла Ивановича подозрительно, постоянно ожидая от него подвоха. Терпеливое Окружение выжидало момент, когда можно будет уничтожить чужого Павла Ивановича раз и навсегда.
Пестель Окружения не боялся. Он наивно полагал, что его знания, опыт, умения, наконец, приближенность к Саморяду – эдакий непробиваемый щит. Павел Иванович не знал: нет таких щитов, в которых Окружение рано или поздно не найдет брешь.
Когда он шел по очередному вызову в кабинет Саморяда, то даже не подозревал, как скоро Окружению представится такая возможность.
К счастью, в кабинете никого из Окружения не было. Зато ждал стакан чая.