Айрис потрясающе летает. Сириус вспоминает Джеймса – тот был как птица в небесах – и впервые не чувствует едкой тоски по прошлому, только светлую ностальгию. Айрис рассекает пространство стремительной стрелой, выписывает невероятные пируэты, и Сириус любуется и гордится.
А потом приходят дементоры, и Сириус едва не выдает себя. У него останавливается сердце, когда он видит, как потерявшая сознание Айрис соскальзывает с метлы и летит к земле. Дамблдор опережает Сириуса на несколько секунд, и тайна анимагической формы остается тайной.
Сириус ошивается в окрестностях школы, рискуя быть узнанным: Ремус преподает в Хогвартсе. Но ему важно знать, как самочувствие Айрис. Сириус собирает слухи, и успокаивается, когда узнает, что Айрис выписали из лазарета. А еще обещает сам себе, что купит ей новую метлу, самую крутую, как только до него доходят разговоры, что «Нимбус» Айрис сломан.
Свое слово он держит, и уже на следующую игру Айрис выходит, сжимая в руке древко «Молнии». Сириус любуется крестницей из-под трибун, с теплом подмечая, что она даже очки поправляет знакомым из прошлого жестом. Он смотрит на нее безотрывно, а потому не пропускает момента, когда она достает волшебную палочку и посылает вниз настоящего телесного Патронуса.
Но удивление, что Айрис в тринадцать способна на это заклинание, мгновенно сменяется настоящим потрясением: в сторону трибун по воздуху несется Сохатый. Он узнаваем до последней ветви рога, похож на призрака, вернувшегося с того света, и умершее сердце Сириуса напоминает о себе фантомной болью.
Он не помнит, как возвращается в Визжащую хижину, но ночью, окончательно придя в разум, вдруг думает, что Джеймс не ушел окончательно. Айрис – его часть, плоть от плоти, кровь от крови и дух от духа. И от понимания этого становится легче.
***
Айрис разбивает ему губу (и по заслугам, он устроил крестнице счастливый учебный год, превратив Хогвартс в филиал Азкабана), недоверчиво хмурится, но все же выслушивает все его объяснения. Лунатик приходит вовремя, Сопливус – нет, но Айрис (она удивительна, Сириус убеждается в этом в очередной раз) решает эту проблему на «Превосходно» (хотя вообще-то нападение на преподавателя – повод для отчисления).
Сириус понимает, что его объяснения звучат глупо, и чувствует он себя им под стать, но Айрис верит безоговорочно, не допуская и тени сомнений. И останавливает руку Сириуса, когда он хочет убить Хвоста и навсегда поставить точку в этой истории. За Джеймса, за Айрис и за себя.
– Не марай руки об эту гниль, – твердо говорит Айрис, и Сириус вновь на миг видит в ней Джеймса. – К тому же он нужен живым, чтобы тебя оправдать.
Сириусу не нужны оправдания – он жаждет мести. Но Айрис смотрит на него решительно и упрямо (знакомо-знакомо упрямо), подпускает совсем близко и робко, неуверенно обнимает (сама!). Сириус прижимает ее к себе, едва касаясь, словно она – хрупкая икона или божество. Айрис не хочет его отпускать, отдавать дементорам, и Сириус, считавший, что никому не нужен, внезапно обретает смысл жить дальше. Ему кажется, что его душа, когда-то подаренная Джеймсу, теперь хранится в тонких руках Айрис, и они, несмотря на кажущуюся хрупкость, держат душу цепко и удивительно бережно.
Сириус уже видит, как отдаст Хвоста Министерству, очистит свое имя от грязи, обретет свободу и навсегда заберет Айрис от ее магглов. Он узнает, что Айрис ненавидит лето (совсем как он сам в школьные годы), и понимание, насколько дерьмова жизнь у его крестницы, обжигает болью.
– Я двенадцать лет ненавидел себя за то, что не уберег Джеймса, – хрипло говорит он, когда они с Айрис идут к выходу из Визжащей хижины. – Не за то мне нужно было себя винить.
Он, как последний трус, бросил Айрис. Бросил, когда она потеряла родителей и больше всего нуждалась в любви, тепле и поддержке. А Сириус поступил как последний эгоист. Он даже лично наложил сонные чары на Айрис тогда, у дома Поттеров в Годриковой Лощине, потому что маленькая крестница отчаянно цеплялась за его мантию крохотными ручками, не желая отпускать ни на миг. Сириус предал не только Джеймса, он предал и Айрис.
– Я не заслуживаю прощения, но все же… – голос Сириуса срывается, он замолкает, не зная, как сказать, что больше никогда не оставит Айрис. Что он скорее сам сдохнет, чем позволит ей страдать.