Теперь не присаживается. Теперь она с Джорджем, потому что ему нужна поддержка. И Сириус злится и ревнует. Он всегда хорошо относился к близнецам Уизли (они очень похожи на них с Джеймсом), но сейчас он ненавидит каждого из них и борется с желанием вышвырнуть их из своего дома. Навсегда.
Сириус уходит из коттеджа Альфарда, чтобы встретить ночь в тишине ненавистного особняка на Гриммо, в одиночестве, в старом кресле. Он не сразу понимает, что легкие шаги в коридоре – не плод его воображения.
Айрис входит в гостиную почти бесшумно (Мерлина ради, она должна быть в штабе, рядом с Джорджем – или спать в спальне с Джинни и Гермионой!). Она явно сбежала из кровати: на тонкую ночную рубашку накинут длинный халат, на ногах домашние туфли.
– Сириус? – выдыхает Айрис полувопросительно и приближается к нему.
Сириус чуть сдвигается, привычно освобождая подлокотники, но Айрис игнорирует их – и садиться на пол перед Сириусом. Ее теплые ладони покоятся у него на коленях, свет фонарей из окна заливает ее почти призрачную фигуру.
Взгляд Сириуса скользит по нежной шее, ключицам, приоткрытой груди, и тонкие руки на коленях становятся невероятно тяжелыми и обжигающими. От них распространяется жар по всему телу, напоминая Сириусу, что он мужчина, которому действительно пора завести подружку.
Он отводит взгляд, прочищает горло:
– Ты почему не в кровати?
– Не спится. А ты почему?
– Тоже… не спится. Не сиди на полу, холодно.
Айрис приглушенно смеется и единым плавным, каким-то змеиным движением поднимается и садится на колени Сириуса. Воздух резко заканчивается, мысли исчезают, а родное тело предает окончательно.
Сириус обхватывает Айрис за талию, скользит ладонями по спине, утыкается носом в ключицу и загнанно дышит. Бьется пойманной в клетку птицей здравый смысл, воспоминания мешают, и Сириус приходит в себя, с ужасом понимая, что едва не накинулся на собственную крестницу. Он застывает, не зная, как смотреть ей в глаза, как успокоить, объясниться, но понимает, что Айрис не нужно все это. Ее пальцы нежно перебирают волосы на голове Сириуса, она слегка дрожит, но прижимается к нему сильнее.
Сириус никогда не страдал косноязычием, но сейчас он не способен связать и двух слов. Он рад обмануться, но ему не пятнадцать лет, чтобы не распознать намерения женщины. Даже юной.
Ненормальная привязанность Айрис обретает смысл, и все встает на свои места. В ловушку запретных чувств угодил не только Сириус.
– Айрис… – решается он, но его перебивают решительно и отчаянно.
– Я тебя люблю.
– Тебе пятнадцать, – ошарашенно произносит Сириус, больше себе, чем ей, потому что вопреки всем разумным доводам он счастлив.
– Мне не навсегда пятнадцать, – возражает Айрис, закусывая губу, и Сириуса ведет. Он отдергивает руки от тела Айрис и вцепляется в подлокотники: он еще не настолько сумасшедший, чтобы заниматься любовью с собственной несовершеннолетней крестницей! Хотя, видит Мерлин, именно этого хочется сильнее всего!
– Ты обманываешься… – предпринял еще одну попытку Сириус.
– Нет. Я способна понять свои чувства. И принять их.
– Я старше твоего отца!
– Меня это не волнует.
– Зато меня – да.
Айрис опускает глаза и кивает, и Сириусу вдруг становится страшно. Он не хочет и не может ее потерять. Да, он не считает их связь нормальной, но отказаться от нее не в силах.
Но Айрис и не думает уходить. Ее лицо принимает знакомое упрямое выражение, она втягивает воздух, как перед прыжком в бездну, резко прижимается и целует Сириуса. Ее губы горят, их касание почти невесомо, но у Сириуса от этого кровь превращается в огонь, а в голове пустеет.
Он уже готов вцепиться в нее, стянуть с нее халат, опрокинуть на ковер на полу, но прикосновение кончика ее палочки к его виску приводит в себя лучше холодного душа.
– Прости, – шепчет Айрис в губы, а в ее глазах просто океан вины. – Не хочу, чтобы мое признание и поцелуй встали между нами.
Сириус замирает. Она серьезно?..
– Не волнуйся. Я не налажаю.