Сириусу не нравится Волдеморт, как не нравится собственная семья, его раздражает одержимость Регулуса этим Макиавелли волшебного мира, и он, просто чтобы позлить семейство, записывается на уроки маггловедения после второго курса. Матушка строчит письмо за письмом и диктует вопиллер за вопиллером Дамблдору и МакГонагалл, чтобы Сириуса перевели с маггловедения на нумерологию, но выбор сделан, а профессора в курсе сложной семейной ситуации Сириуса и поддерживают его. Сириус лишен общения с Джеймсом на все лето и заперт в треклятом особняке, но он стойко выдерживает испытание (улыбается так, что Регулус отшатывается при каждой встрече). Сириус мысленно постоянно общается с Джеймсом, пишет ему письма, которые запирает в ящик письменного стола (он отправит их, как только родители зазеваются, и Сириус схватит сову), а ночами ему мерещится на собственном плече растрепанная голова Джеймса.
На следующее лето Сириус обклеивает всю комнату неподвижными постерами с мотоциклами и полуголыми маггловскими девицами. Матушка закатывает истерику и пытается снять все, но Сириус не дурак – он выучил заклятие вечного приклеивания. И мать едва ли не впервые отступает.
***
Пубертат Сириуса настигает первым. Пока Питер ковыряется в носу, Ремус мучается с ликантропией, а Джеймс пропадает на квиддичных тренировках, Сириус познает радости взрослой жизни. Слюнявые поцелуи с девчонками ему не сильно-то нравятся, зато мягкие сиськи и округлые бедра – очень даже. Они снятся ему по ночам, и утром он просыпается с диким стояком. Впрочем, стояк у него по утрам появляется, даже если ему ночью снится Филч с Сопливусом, и контролировать это невозможно. Член буквально живет своей жизнью, поднимаясь на улыбки, волосы, ноги старшекурсниц.
Сириус не любит тормозить, поэтому от поцелуев в углах быстро переходит к основному блюду. Он не желает мокнуть под холодными струями душа или дрочить себе втихую под прикрытым пологом – к тому же, Джейми периодически все еще ночует с ним в одной постели, и Сириусу (о Мерлин всеблагой!) нравится его присутствие.
Сириус вообще привязан к Джеймсу так, что, кажется, слился с ним в единый организм. Он дышит Джеймсом, его сердце бьется в груди Джеймса, и он не знает, где заканчивается он сам и начинается Джеймс. Они делят на двоих все: секреты, победы, поражения, идеи, рубашки и мантии. Сириус даже палочкой Джеймса может колдовать, и довольно успешно. МакГонагалл качает головой, безуспешно пытаясь рассадить их на трансфигурации или хотя бы назначить отработку в разных концах Хогвартса – но у Сириуса есть зачарованные зеркала, и он дарит одно из них Джеймсу на Рождество на четвертом курсе. Теперь они не разлучаются ни на миг, и Сириус просто до неприличия счастлив.
Они так близки, что рань одного, кровь пойдет у другого. Джеймс все делает с огоньком и выкладываясь на полную: дерется на дуэлях, играет в квиддич, задирает Сопливуса и Эванс… С Сириусом он дружит так же, отдавая ему себя всего без остатка.
И Сириус берет все, что может, эгоистично, не делясь ни с кем.
Потом, буквально через пару месяцев, пубертат начинается и у Джеймса. И у Сириуса едва не выпрыгивает из груди сердце, когда Джейми расспрашивает его о поцелуях и о технике (ну, ты же пробовал, да? Как это, расскажи? У меня свидание с Фостер, я не могу налажать!), а потом, чуть смущенно (Сириус впервые видит на лице Джеймса смущение) просит (на самом деле – почти требует) научить. И Сириус учит, а Джеймс учится, снова выкладываясь на полную, и эти поцелуи – самое восхитительное, что вообще случалось с Сириусом за его короткую сексуальную жизнь.
Сириус делит с Джеймсом своих девчонок, обсуждает похождения и девичьи прелести, изо всех сил стараясь забыть «урок». Джеймс в шутку смеется, что Сириус скоро влюбится и оставит его, Джеймса, одного. Сириус смотрит удивленно и непонимающе: как можно променять единственного близкого (ближе почти некуда!) друга на какую-то девчонку? Друг – он один, он продолжение разума и души, а девчонок пруд пруди, и от них Сириусу нужно только одно – чтобы стояк не мучил.
Но стояк мучает, и встает у Сириуса уже не только на девчонок. Джеймс – лучший, мать его, друг! – играет со снитчем, колдует, чуть прикусив кончик языка от усердия, ерошит волосы, заливисто хохочет, открывая шею и кадык, и Сириуса ведет. Он облизывает пересохшие губы, глотает ком в горле и старается не пялиться на Джейми как влюбленный идиот.