Сириус постоянно обнимает Джеймса или касается его, но Джеймс кинестетик, поэтому принимает все касания как должное и отвечает тем же. Сириус тихо млеет в родных объятиях и стискивает зубы, чтобы не сорваться и не разрушить их счастье на двоих.
А потом (он выдержал целых две недели!) насмешливо и невзначай предлагает Джеймсу дружескую помощь с утренним стояком. Джеймс теряется, но это же Сириус – Сириус, который учил его целоваться, Сириус, который с первого курса спит с ним рядом в постели, Сириус, который молча отдает свою волшебную палочку и остается беззащитным, Сириус, который видел его блюющим после огневиски, избитым после драки, разбитым после поражений и отшитым после приглашений Эванс на свидания. И (Сириус едва не умирает от восторга) соглашается неуверенным кивком.
Утреннее солнце светит в окна, на теплом деревянном полу решетка теней от оконных рам, в углу громко отстукивают свой ход напольные часы – они разрывают тишину спальни наравне с прерывистыми вздохами. Джеймс сидит на кровати полностью обнаженный, откинувшись спиной на голую грудь Сириуса и закрыв глаза (Сириус запрещает себе думать, что Джейми может представлять в этот момент, потому что мысли упорно возвращаются к драккловой Эванс). Сириус крепко и нежно сжимает свои длинные пальцы вокруг горячего, пульсирующего члена Джеймса и вырывает из груди друга (просто друга, и ничего больше!) стон за стоном.
Джейми теряется, мечется и кончает, когда не выдержавший Сириус касается губами его взмокшей шеи. Сириус вынуждает себя сохранять спокойствие, отстраняется и мягко улыбается (а хочется кричать от счастья). Он не может позволить себе показать, что помощь была отнюдь не дружеской – точнее, больше чем дружеской. Но Джейми с упрямо поджатыми губами и решительным блеском в прищуренных глазах (очки валяются рядом на тумбочке, и без них Джейми выглядит беззащитно) тянется к Сириусу, чтобы вернуть долг. У Сириуса стоит давно и мучительно, и он не рассчитывает на ответную любезность, но рука Джеймса опускается ему на пах, и Сириус отстает от этой вселенной на несколько десятков световых лет.
Уверенность Сириуса, что Джеймс только его, целиком – мыслями, чувствами, телом, душой, – крепнет день ото дня. Мечты о квартире на двоих становятся все реальнее и ближе, но лето подходит к концу, а в Хогвартсе Джеймса ждет Эванс.
И шутки заканчиваются. Сириусу требуется полгода и отповедь Сохатого, чтобы понять – все серьезно.
– Ты мой лучший друг, Бродяга, и я жизнь за тебя готов отдать, но, пожалуйста, не вынуждай меня выбирать между тобой и Лили, – твердо говорит Джеймс, смотря пристально и решительно, как умеет только он.
И Сириус отступает, потому что понимает: выбор перед Джеймсом даже не стоит.
Лунатик смотрит понимающе и печально, Хвост ищет по школе конспекты и ботинки, а Сириус хочет умереть – или убить Эванс. В ней нет ничего (ровным счетом ничего!), что может оправдать решение Сохатого уничтожить шестилетнюю дружбу. Сириус не понимает, как можно обменять незнакомую девчонку, каких тысячи, на часть собственной души. Он бы не смог – и не может.
Он остается рядом с Джеймсом, по-прежнему поддерживает его и только улыбается на все заигрывания с Эванс. Он улыбается, когда Эванс наконец говорит «да», улыбается, когда Джеймс неловко объясняет, почему больше не будет спать в одной постели с ним (Лили не поймет, Бродяга), улыбается, когда впервые идет в Хогсмид без Джеймса. У него теперь много этих «впервые», к которым неизменно добавляется «без Джеймса».
Сириус радуется, что дядя Альфард оставил ему наследство, потому что жить летом с Джеймсом становится невыносимо. Нет, в отношении Джеймса к нему не меняется ничего – и от этого только больнее.
Сириус без сомнений вступает в Орден Феникса и прикрывает спину Джеймса в каждой битве. Подсознательно он надеется, что закроет Джеймса собой и просто погибнет (и больше никогда не увидит, как Джеймс целует свою Эванс). Так он хотя бы останется в глазах друга героем, а не ревнивым придурком, который сам придумал себе чувства и отношения, каких никогда не было.
Сириус улыбается, когда Джеймс зовет его на собственную свадьбу в качестве шафера, улыбается на свадьбе, чтобы потом (первая брачная ночь, Джеймс в постели с Эванс, дарит ей себя и свою любовь!) надраться в хлам запасами огневиски покойного дядюшки.
Джеймс стремительно меняется, превращаясь в примерного семьянина, и Сириус чувствует себя раздолбаем, не способным повзрослеть и оставить прошлое прошлому. Желание сдохнуть крепнет день за днем, и сообщение о беременности Эванс (я миссис Поттер, Сириус!) вызывает в нем дикую смесь из отчаяния и радости.