Сейчас же на площади не было никого, кроме Бухтияра и жреца Рутры. Да и тот уже пересёк площадь наискосок, ловко обогнув циферблат, и скрылся за дверью своего храма. А купец замешкался. Заныла левая нога, которой немало пришлось пройти босиком прошлой ночью. Да и что делать дальше?
Из святилища Индры он выскочил, как ошпаренный, подгоняемый растущей беспричинной тревогой. В самом деле, вроде ничего особенного: метки проклятия и благословения оказались неактивны; в таком состоянии они могли пребывать годами. Сами специи стандартную магическую проверку прошли, отклонений не выявлено. Но обнаруженная странность с метками не давала покоя.
"Показывали ли специи жрецам?" Надо бы ещё раз навестить владельца дома на Сумеречной улице. Аруна точно должен знать, в чём дело. Или, хотя бы, догадываться. Не зря же он задал вопрос именно о…
Бухтияр зевнул, не додумав мысль до конца. Внезапно нахлынула сонливость, помноженная на усталость от бессонной ночи. Нога разболелась ещё сильнее. Может, если посидеть немного, отдохнуть… Вот, как раз и подходящая лавочка, в пределах видимости ни души, всё безопасно, он просто присядет на пару минут…
Боль от удара острыми когтями вспыхнула огнём, мгновенно возвращая купца в реальность. А прямо перед Бухтияром сцепились в схватке ируанский кот и не пойми откуда взявшийся попрошайка. В этот раз кошак даже не урчал, а просто молча рвался к горлу противника. Тощий оборванец, с ног до головы закутанный в лохмотья, чудом ухитрился стряхнуть с себя зверюгу и кинулся наутёк. Темурф тут же бросился за ним по пятам, а к ногам купца подкатился знакомый фиал, выроненный убегавшим.
Похолодев, купец кинулся проверять поясную ташку, оказавшуюся расстёгнутой. Коробочка с шафрейном на месте, а вот цилиндра с записью не оказалось. Рутров ворюга!
Бежать вслед, так же, как и звать стражу, бессмысленно. Если Темурф не догонит гадёныша, то пропажи не видать, как своих ушей. Лица попрошайки купец не успел заметить, а остаточная эманация манара… Три раза ха-ха. На площади Всех Святых даже самые чуткие манаро́метры зашкаливали. Да и фон держался лишь в течение десятка-другого минут, далее могли помочь только ребята из гильдии Нюхачей. Но и те не взялись бы работать рядом со святилищами.
Морщась от боли в израненном левом бедре, купец присел, подбирая с каменной плитки площади флакон с эссенцией мирро. Хорошо ещё, что обручальный браслет остался на месте, а монеты надёжно спрятаны во внутреннем кармане кафтана, куда вор добраться не успел. Если бы только цилиндр был поменьше размером, как современные пластины, размером хотя бы с мизинец… но что теперь поделаешь, ушло так ушло.
Бедро начало потихоньку неметь, хотя кровь из глубоких царапин уже не сочилась.
Придётся ловить кабус. Своим ходом он до Аруны не доберётся.
Рутров ируанский кошак! Какого мудра ему понадобилось рвать когтями своих же?! И чем эти шираксовы когти смазаны, если нога почти не чувствуется? Ладно бы, если бы крови много ушло, но ведь царапины ж, не раны!
Бухтияр, не в первый раз пожалев, что переносных румороскопов не изобрели, заковылял к ближайшей улочке: ждать, пока появятся прохожие, он не собирался, а кричать во всё горло, призывая на помощь, тем более не хотелось. Да и въезд на храмовую площадь для самоходных экипажей был ограничен. В этот раз он глаз не сомкнёт. Да и ехать не так уж далеко, пешком за полчаса добраться можно, если поторопиться, а на кабусе и того быстрее.
Даже при свете дня Сумеречная улица куталась в тени, отбрасываемые густо растущим боярышником. Ни в одном месте города он не разрастался так пышно, как вдоль оград особняков знатных господ. Или не только знатных… Хозяева домов на Сумеречной не отличались ни общительностью, ни известностью, и мало кто мог сказать точно, чем они занимаются. Но в том, что ими владеют непростые люди, сомнений не было.
Всего семь адресов, три на чётной и четыре на нечётной. Особняк Аруны граничил с Парковой аллеей, которая днём обычно пустовала: в городской сад горожане устремлялись гораздо позже, часам к семи-восьми, влекомые манящим ароматом вечерних цветов. Колёса кабуса прошуршали по брусчатке аллеи и остановились на углу Парковой и Сумеречной. Бухтияр вылез на мостовую, придерживаясь за дверцу, немного постоял, прислушиваясь к ощущениям в наполовину онемевшей ноге, и захромал к воротам особняка. Колючки боярышника не вызывали желания придерживаться за ограду и купец выругался вполголоса. Фрятое растение и рутров кошак! Первое бесполезное, как фрять, сорняк, отличающийся высокой плодовитостью и мерзким запахом. Второй же явно под злокозненным покровительством Рутры.