Слишком много всего. И слишком туго закручено вокруг одного скромного купца среднего ранга, который хотел всего лишь упрочить положение семейства. Если верить Аруне, то, что с человеком происходит, проистекает из его собственных действий. Ладно, вызванные диаболикой желания, которые привели к цепочке неверных решений. С этим можно было согласиться. Но заговор-то тут при чём?
Что ж, если нити взаимосвязи пока не очевидны, то и ему, Бухтияру, не стоит играть роль следователя и строить лишние предположения. Если особисты докопаются до подробностей, то лучше пусть сделают это сами. Есть ли связь между Фелимом и покушением на королей-близнецов, в каких на самом деле отношениях Ир-Ша, треклятый кузен и поставщик Марко Катари — не ему судить. Да, рыжий гадёныш вполне может отвертеться от всего и остаться безнаказанным, но нежелание впутывать семью в официальные разбирательства перевесило.
А месть… ему есть, чем заняться помимо мести. И пока оформлялись документы, пока купца расспрашивали "клопы", проверяли на манарометре пульс и колебание жизненной энергии, высматривая пиковые значения, торговец размышлял о том, как будет восстанавливать искажённые желания. И был при этом на удивление спокоен.
Диаболика не зря получила своё название. Только изменчивой она была не потому, что обращала удачу на сторону своего хозяина. Нет. Она исподволь меняла ключевые желания. То, что было важно, отходила на второй план. А то, что служило лишь средством, становилось целью. Занять высокое положение в обществе ради благополучия семьи совсем не то, что пожертвовать семьёй ради положения в обществе.
Юияль, начавшаяся превращаться из любящей женщины в базарную торговку, помешанную на деньгах и статусе. Выжившие из ума старики. Преданные им же самим друзья. Всё это не укладывалось в понятие "успех". Статус личного королевского поставщика, растущее влияние как семейства в целом, так и его личное — эти, столь важные всего пару суток назад вещи Бухтияра перестали волновать.
Как только стрелки на часах Аруны показали полдень, внутри торговца словно тоже что-то переключилось. И не под влиянием извне, нет. За годы, проведённые под незримым воздействием "шестицветика", купец привык к ощущению навязывания чужих желаний и теперь, когда оно ослабло, а затем и вовсе пропало, чётко осознал, что же он хочет на самом деле. И даже если ради воплощения этого придётся потрудиться, а результат не обещает быть быстрым — что ж, так тому и быть.
Пусть идёт как идёт по воле судьбы. Если следователи раскопают про диаболику, он расскажет всё без утайки. Если выяснится, что купца замыслил подставить Фелим — он поведает об утраченной катушке с записью. А если нет… Что ж, Бухтияр просто будет делать то, что может, не беспокоясь насчёт того, что ему не под силу изменить.
Если Юияль всего за двое суток, проведённых вне влияния диаболики, стала снова походить на себя прежнюю, есть шанс, что у них получиться восстановить былые отношения. Что касается бывших компаньонов и родителей жены, здесь дело обстояло куда сложнее. Родные мать и отец Бухтияра тоже живы, и, в отличие от Сеймуров, даже благополучны — откупные, полученные за отказ от семейных уз оказались достаточными, чтобы ни в чём не нуждаться. У них-то в родственниках не оказалось "фелимов", подсунувших отраву в целях завладеть наследством. А вот как вернуть ясность рассудка тем, кто пострадал от лавандовых пилюль?
Вырваться из цепких рук "клопов" Бухтияру удалось ближе к вечеру. Ещё миг, и на улицах Сантерры зажгутся вечерние огни. Лантерны, соединённые под землёй в единую сеть, включались группами. На каждую партию устанавливался свой аритовый накопитель, начинающий действовать строго по расписанию. Первым вспыхивали фонари на храмовой площади, веером расходясь от солнечных часов. За ними следовали кварталы знати, зажиточных горожан. Здание канцелярии по особым вопросам находилось как раз на границе между домами обеспеченных людей и простых ремесленников, и благодаря этому при наступлении сумерек получался интересный эффект: половина "сундука", ровно до замочной скважины входной двери, оказывалась освещена жёлтыми шарами на причудливо изогнутых столбах, а вторая тонула в тени, ожидая момента, когда включатся куда более скромные модели лантерн соседнего квартала.