Пройти по неосвещённой дорожке меж теней дикого сада, подойти к двери, охраняемой вивернами, и трижды стукнуть бронзовым дверным кольцом о медную пластину обшивки. Громко и открыто, без опасений, что услышат или заметят соседи. Каждый, кто ступал на тропинку из серого камня, ведущую от ворот к крыльцу, становился таким же неприметным, как и хозяин дома. По крайней мере, до тех пор, пока не возвращался обратно на освещённые лантернами камни мостовой. И не имело значения, принял ли владелец гостя, или двери так и оставались неприступно сомкнутыми — визит каждого посетителя особняк сохранял в тайне. Пробиться силой не пробовал ещё никто: как-то враз становилось понятно, что если не судьба по доброй воле, то поперёк и подавно не стоит.
Госпожа Лянь зашла за знакомую калитку и поразилась. Несмотря на то, что лето ещё не перевалило за середину, ветви яблонь ломились от спелых ароматных плодов, которые должны были появиться не раньше осени.
Но, возможно, время по соседству с особняком Аруны и впрямь текло несколько иначе.
Женщина не удивилась, обнаружив по правую руку от себя Кэйто — не сговариваясь, они прибыли одновременно.
Стучать в дверь не потребовалось, на пороге их уже поджидала Эмили в съехавшем набекрень чепце.
— Замечательно! — обрадовалась она гостям, отряхивая о передник перепачканные в муке руки. — Я как раз отнесла наверх чай с яблоневым пирогом, пирог ещё тёплый, я только замесила тесто.
Она спиной шагнула в глубины дома и скрылась из виду.
Гости поднялись вверх по уже знакомой винтовой лестнице, на этот раз Кэйто шёл впереди.
Аруна, в одной рубашке и брюках, без своего неизменного кафтана и шейного платка сидел на краю стола, покачивая ногой, и прихлёбывал из чашки с белыми фениксами ароматный чай.
— Проходите, пирог ещё горячий. Думаю, даже в империи не найдётся таких ароматных яблок, как в моём саду, а у Эмили просто золотые руки.
Госпожа Лянь выбрала одно из кресел с уютной спинкой, а Кэйто предпочёл стул, и все трое воздали дань кулинарному искусство Эмили.
На бледное лицо госпожи Лянь, наслаждающейся ароматным джемом из яблок, потихоньку возвращался румянец, и она сама чуть расслабилась, откинувшись на спинку кресла.
Когда экономка забрала опустевшее блюдо и чашки и удалилась, все трое немного посидели в молчании.
— Знаете, прощаться оказалось не так сложно, как мне казалось. Суть здесь, — Она приложила руку к затылку, где под волосами притаился знак лотоса.
И продолжила:
— Я надеюсь, что у меня получится выполнить долг до конца и очистить имя моего отца. Но, к сожалению, монеты мы теперь никогда уже не увидим.
— Почему нет? — пожал плечами Кэйто.
Он подошёл к Аруне и ссыпал тому в ладонь четыре золотых имперские монеты с шестилучевыми звёздами.
— Я хочу выкупить у вас белую маску Феникса. Если этого недостаточно, скажите, что ещё от меня требуется?
Аруна сжал ладонь и вернулся к своему столу. Заглянув в верхний ящик, ссыпал туда монеты и вытащил знакомый свёрток с накидкой.
— Рассказ, как вы отыскали монеты, и сведения о двух людях, которых я спрашивал чуть ранее. А хранительница маски должна завершить начатое.
Кэйто снова пожал плечами.
— Всё оказалось довольно просто, но Темурф наверняка вам всё уже рассказал.
— Считаешь, что коты умеют разговаривать? — Аруна внезапно перешёл на ты, и кестрель понял, что вышел на новый уровень доверия между ними.
— Не все. И не так, как люди. Но кот, который сумел пробраться в спальню сына градоначальника, стащить у него кошелёк с ценными монетами и врезать одной из этих монет прямо промеж глаз знатной особы, вполне может поведать о своих подвигах.
Госпожа Лянь удивлённо ахнула:
— Тэмурф?!
— Он самый, — подтвердил Кэйто, — По словам доверенного слуги, Бартоломео, до того, как сбежать из дома, вёл себя тихо. Собирался вздремнуть, спрятав под подушку кошелёк. Когда слуга хотел переложить кошелёк в стол, остановил его, сказав, что там памятный подарок от дамы, и он не хочет ни на секунду с ним расставаться. Слуга не настаивал. Но когда зашёл проведать господина, то увидел у него рядом с подушкой серого полосатого кота. Кот уже вытянул из-под подушки мешочек и стащил на пол, но, увидев слугу, зашипел. И вместо того, чтобы удрать, порвал кошель, и метким ударом задней лапы запулил эту самую монету прямо в лоб милому Барти.