– Что-то такое я слышала вчера у Теу, – Марилия искоса взглянула на компьютер. – Расскажите мне поподробнее.
– Ладно, – сидя на софе, Флетч подсунул ладони под бедра. – Когда вы, Лаура и я сидели в кафе на авениде Атлантика в пятницу днем, по тротуару проходила старуха в длинном белом платье и заметила меня. Она остановилась у самого бордюрного камня. И смотрела на меня, пока мы не ушли. Вы, случайно, не обратили на нее внимания?
– Должна признаться, что нет.
– Она стояла позади вас.
– Именно из-за этой старухи вы и спрятались под столик?
– Нет. Я спрятался от другой женщины, из Калифорнии, которая тоже проходила по этой улицы. Я просто не ожидал увидеть ее в Рио.
– Той женщины, которая потом исчезла?
– Да.
Марилия встала, прошла к компьютеру, просмотрела уже отпечатанную рукопись.
– Когда Лаура и я вернулись в «Желтый попугай», старуха выпрыгнула из кустов. Она орала и тыкала в меня пальцем. Лаура поговорила с ней, – Марилия снова села и слушала Флетча с каменным выражением лица. – Старуха заявила, что узнала меня. Что в предыдущей жизни я был ее мужем. Жаниу Баррету. Что сорок семь лет назад, примерно в моем возрасте, меня убили. И теперь я должен сказать ей, кто меня убил.
Марилия промолчала.
– Лаура сказала: «Естественно, ты не сможешь заснуть, пока не назовешь его».
– И вы не можете заснуть.
– Не могу.
– Вы думаете, что старуха наложила на вас заклятье?
– Марилия, она крутится возле моего отеля, постоянно обращается ко мне, как только я подхожу к отелю или выхожу из него. Сегодня утром она стояла на тротуаре, что-то вопила и трясла какой-то колдовской куклой.
– Она называется калунга.
– Вам лучше знать.
Принтер отпечатал последнее слово, поставил точку, и компьютер автоматически выключился.
– Интересная история, – подвела итог Марилия.
– Никто не хочет помочь мне в понимании происходящего, – продолжил Флетч. – Отавью Кавальканти не отвечает ни на один мой вопрос, чего бы он ни касался. Только кивает и говорит: «Да». Теу говорит, что он ничего не понимает, не знает, что надо делать. Тонинью Брага то ли шутит, то ли говорит серьезно. Хуже всего, я не могу понять Лауры. Она – интеллигентная женщина, профессиональная пианистка, выступает с концертами. Ее абсолютно не интересует мое прошлое, но этого Жаниу Баррету она приняла на веру.
Марилия вздохнула.
– Такова Бразилия.
– И у меня такое ощущение, что со мной разыгрывают какую-то шутку.
– Вы действительно так думаете?
– Не знаю. Лаура говорит, что я не смогу уснуть, пока не назову имя убийцы. Так оно и выходит. Теу ничуть не удивляется тому, что я не сплю. Чечеточники принимают мою бессонницу как должное. Как я могу узнать, что произошло в Рио-де-Жанейро за двадцать лет до того, как появился на свет? Что же мне теперь, умирать от бессонницы?
– Старуха сказала, что вы не сможете заснуть, пока не дадите ей ответ?
– Не знаю. С ней говорила Лаура. Мои познания в португальском не настолько глубоки. Думаю, старуха сказала, что я не смогу уснуть. С какой стати Лауре все это выдумывать?
– И вы поверили?
– Разумеется, нет. Но я чуть ли не схожу с ума от бессонницы.
Марилия пробежалась взглядом по полкам с книгами.
– О чем вы хотели меня спросить?
– Первое, не разыгрывают ли меня Лаура и чечеточники? Чечеточники, похоже, знали обо всем до того, как впервые встретились со мной.
– Такое возможно, – кивнула Марилия.
– Они все друзья. Я – иностранец. Нанять старуху, десятилетнего ребенка с деревянной ногой, других детей – пара пустяков.
Марилия нахмурилась.
– Маленький мальчик с деревянной ногой?
– Да. Мой пра-правнук. Зовут его, естественно, Жаниу Баррету.
– Но возможно и то, что вы – Жаниу Баррету, – продолжала Марилия, голос ее смягчился, – и вас убили много десятилетий назад, и вы вернулись в Рио, чтобы назвать того, кто убил вас.
Флетч вытаращился на нее.
– Вы тоже разыгрываете меня?
– Флетчер, мой новый друг из Северной Америки, вы же должны знать, что большая часть человечества верит в переселенье душ в той или иной форме.
Марилия подошла к принтеру. Начала отрывать и складывать страницы рукописи.
– Марилия, позвольте отметить, что, пока мы сидели вот в этом кабинете и говорили о духах, заклятьях и колдовских куклах, вашу рукопись печатала машина, вобравшая в себя последние технические достижения.
– В вашей стране эту книгу читать не будут, – она подложила только что отпечатанные листы под стопку уже лежащих на столе. – Меня не переводят и не издают в Соединенных Штатах Америки. У тамошних издателей, да и у читателей тоже, иное восприятие реальности. Они представляют себе иначе, что важное, а что – второстепенное, от чего зависит судьба людей, происходящее с ними, что такое жизнь и что такое смерть, – Марилия вновь села в кресло. – Вы хотя бы завтракали?
– Да.
– Так что же мы будем делать?
– Скажите мне прямо, должен ли я отнестись ко всему этому серьезно?
– Это серьезно, раз вы не можете уснуть. Вы можете заболеть от недостатка сна. Вы можете врезаться на машине в фонарный столб.
– Марилия, в моем прошлом не было ничего подобного. Я застигнут врасплох. Я работал в газете. Был репортером, имел дело с реальными проблемами, коррупцией в полиции...
– А это не реально?
– Как может быть реальным мое убийство, совершенное сорок семь лет назад? Что же я, встал из могилы?
Марилия хохотнула.
– Реально ваше возвращение в Рио-де-Жанейро. Реально то, что думает одна старуха. Реальна ваша бессонница. Ах, Карнавал. Люди сходят с ума во время Карнавала.
– Я не собираюсь пополнить их число.
– Совмещая несовпадающие реалии, – Марилия, похоже, кого-то процитировала. – Вы репортер, вам приходилось вести расследование. Вы попали в ситуацию, которая вас смущает. Что подсказывает вам предыдущий опыт?
Флетч задумался.
– Надо выяснить все обстоятельства дела.
– И я пришла к тому же выводу. Давайте выясним, что к чему. Где живет семья Баррету?
– Кто-то говорил... кажется, Тонинью... Сантус Лима. Тонинью говорил, что я жил в фавеле Сантус Лима.
– Так поедем туда, – Марилия поднялась и взяла со стола связку ключей. – Поедем и узнаем, что произошло с вами сорок семь лет назад.
ГЛАВА 22
– Вам уже приходилось бывать в фавелах? – спросила Марилия.
– В трущобах я бывал. В Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Чикаго.
Они медленно проехали мимо «Желтого попугая». Ни одного представителя семьи Баррету перед входом в отель.
Флетч остановил «МР» там, где сказала Марилия, на городской улице, в нескольких кварталах от границы фавелы.
– На прошлой неделе наш промышленный гигант, Сан-Паулу, произвел десять тысяч «фольксвагенов», – Марилия открыла дверцу. – И двенадцать тысяч восемьсот пятьдесят детей. Таковы реалии Бразилии.
Фавела Сантус Лима прилепилась к горному склону неподалеку от центра Рио-де-Жанейро. Море лачуг, сколоченных из самых различных материалов, досок, упаковочных ящиков, толя. Крыши более всего напоминали лоскутное одеяло. В ход шло дерево, жесть, алюминий. Особым почетом пользовались консервные банки, раскатанные в лист. Встречались и настоящие дома, старые, маленькие, с облупившейся краской. Крохотные магазинчики, торгующие рисом, фасолью, пивом. Как и в большинстве жилых кварталов, дома, расположенные выше по склону, выглядели чуть больше, чуть респектабельнее. Отбросы верхних домов стекали по грязным улочкам, образуя зловонные лужи при подходе к фавеле.
Во всех лачугах на полную громкость ревели транзисторы. В одной из лачуг, по существу в большом ящике, кто-то настраивал барабан. Чуть вдалеке репетировал целый оркестр.