- Бабуля, - женщина повернулась ровно на говорившую, поставила сумку на колени и закрыла ее руками. - Вы бы не лезли не в свое дело.
- А как это не мое дело? Вы водителя своими проблемами отвлекаете. Он и так нас везет, как мешки с картошкой...
- Да как дрова везет! - вмешалась еще одна, что сидела позади меня.
- А вы его еще отвлекаете, он сейчас как врежется в кого-нибудь. Высадить вас надо - и все. Я бы высадила. И как мужик тебя твой так отпускает на улицу? Наверное, нет у тебя его, вот ты и ходишь одетая, Бог знает во что, да еще и без денег. Срамота. Точно бы высадила!
Женщина стучала ногтями по замочку на внешнем кармане сумочки, словно решая: вынимать ей припрятанный пистолет или нет.
- Хорошо, что вы не водитель, бабуля.
Автобус тем временем добрался до Фрунзенского рынка. Новые пассажиры заняли все места, даже несколько встали на задней площадке, а женщина выскочила из автобуса и побежала к одному из павильонов.
Через пару остановок я расплатился за проезд, и присел возле водителя, чтобы не создавать толкучку. Заметил тот самый чек, что выпал у женщины из кошелька. Любопытство перебороло приличие. Потянул за торчащий белый уголок, вытянул и так и держал, пока не прочитал: Водка «такая-то» - два литра, пиво «такое-то» - четыре литра, сыр косичка - две штуки, грибы маринованные «такие-то» - одна штука, пачки сигарет с фотографиями препаратов из музея патологической анатомии и обещаниями мучительной смерти - четыре штуки. Итого: тысяча рублей. Чек вчерашний. Вот и пропавшие деньги, подумал я, засунул чек обратно между сиденьями и вышел из автобуса. Когда я выходил, услышал, как закипал новый конфликт: женщина с лохматым, дрожащим существом на руках кричала, что водитель должен починить динамик - она не может разобрать за тарахтением названия остановок. Как по волшебству после этого механический дикторский голос объявил: «Микрорайон...». Окончание я не услышал, но мне и не надо было. В этом микрорайоне жила Катя, а теперь и я. Больше тут и знать нечего.
Мы переждали полуденную жару дома. Пили лимонад, лежали на диване, ловили лоскуты ветра, изредка залетавшие в квартиру. Есть не хотелось, шевелиться тоже: тут же выступал пот. Катя рассказала о своем детстве. В общих чертах типичное детство для ребенка, рожденного в девяностых. Игры в дочки-матери, закапывание подарочков, догонялки, скакалка, резиночки, классики, казаки-разбойники, в которые она ненавидела играть, ведь приходилось лазить по деревьям, московские прятки, которые она любила, ведь по местным правилам разрешалось прятаться в подъездах.
- Я всегда пряталась в своем подъезде. Я жила на пятом этаже, а пряталась между четвертым и пятым, и когда водила забегал в подъезд я просто заходила домой. Полинка рассказала другим о моей хитрости, - зря я ее взяла с собой в тот раз, - и после этого запретили прятаться в своих подъездах. Был там один мальчик, он вечно эти правила выдумывал. Без него творился бы настоящий хаос. А после того, как запретили прятаться в своих подъездах, я разлюбила и московские прятки. Зато я полюбила того мальчика, который следил за правилами. Он был старше меня на два года. Я считала его крутым, ведь он был, вроде как, главным.
Я спросил: какая у Кати самая была любимая игра. Она задумалась.
- Была одна игра... - Катя как-то загадочно отвела взгляд, будто перед ее глазам возникли картины из детства, мне показалось, что даже ветер в тот момент задул чуть сильнее и белая шторка заплясала призраком, - Сабже. Но, я потом интересовалась, в разных городах она называлась по-разному. Суть в том, что участники садились вряд, был один ведущий и он бросал мяч каждому участнику по очереди. При этом озвучивался вопрос в духе: «Твоего мужа будут звать...».
- Мы называли ее Сабжо. И вопросы у нас обычно звучали в духе: «Какой формы твой член?» и «Как много у тебя яиц?», иногда еще про машины были вопросы, но чаще про промежность.
- Мальчишки, - Катя покачала головой и продолжила. - Я не любила быть ведущим, а вот участником - очень. Меня порой до мурашек пробирало от складывающейся картины. Я наверное очень серьезно относилась к игре, но когда слышала, что моего мужа будут звать Генри, он будет магнатом и ездить будет на красной машине с конем - мы так называли Феррари - готова поклясться, что я во все это верила. Этот Генри на красном спорткаре мне мерещился потом пару дней. Я решила, что он явится со дня на день. Но Генри не явился. Да даже тот мальчик, который следил за правилами на меня не обращал внимания.
- Уверен, сейчас он кусает локти, - я поцеловал Катю в щеку.
- Еще бы, глянь какая красотка! - Катя вытянула шею, перекинула волосы с одной стороны на другую, обрушив на меня всю ярость черных кудрей. - И вообще, не надо утешать, Саш. То были глупые детские мечты. Обрушение детских мечт - непременный этап становления личности. Я это слышала от какого-то психолога. Или сама выдумала, теперь уже не вспомнить, как и лица Генри.