- Вот второй врач, - сказал Ромыч человеку, который смерил меня взглядом, кивнул и пропустил нас внутрь.
Зал оказался больше, чем я предполагал, глядя на «Сатурн» снаружи. Под потолком висели свернутые платформы с баскетбольными кольцами, рядом с ними, привязанные цепями к железным балкам, висели колонки. Играла музыка в духе первых фильмов серии «Форсаж». Центр зала огородили невысокими, щуплыми, брезентовыми заслонками, внутри разложили два ковра. С одной стороны находились судейские столики, с другой стороны стояли три стула: два для секундантов, один - для бокового судьи. Трибуны шумели, смеялись, плакали, переодевались, ругались, бегали между рядами, перелезали через спины, кидались поясами и пожелтевшими от времени эластичными бинтами, перебрасывались кимоно и куртками, ракушками и наколенниками. Родители старались побыстрее снарядить детей, чтобы сбиться в волнующиеся группы болельщиков своих спортивных школ. Тренера контролировали потоки спортсменов у весов, отвешивали подзатыльники за перебор веса, выдавали бутылки с водой за недовес, смотрели на спортсменов-конкурентов, что-то шептали на ухо своим, указывая на соперников. И если дети мало чем отличались друг от друга визуально, - они представляли, в основном, однородную красно-синюю массу, разве что у некоторых были модные в то время гребни, - тренеров я разделил на несколько групп.
Первая - самая многочисленная. Эти тренера носили майки, которые получили кто в 2003, кто в 2004 годах на кубках имени того-то и того-то. Майки потеряли прежний цвет, стали тусклыми, буквы потрескались, но еще читалось, что соревнования прошли в Новокузнецке или Барнауле. У одного тренера майка была из Ташкента. Не в том смысле, что ее там вышили, хотя я не мог этого исключить. Там проходили соревнования в 2008 году. Эти тренера отличались какой-то волчьей походкой. Они озирались, косились, выискивали. Когда такой тренер замечал, что какой-нибудь спортсмен еще не вспотел, хотя уже прошло двадцать минут разминки, он сутулился сильнее прежнего, перескакивал через оградку и шел к халтурщику. Одного этого хватало, чтобы спортсмен начинал потеть, даже не прибавляя темпа разминки. Как только такой тренер пробегал мимо меня, я ощущал запах столетнего пота, которым пах наверное еще сам тренер тренера. По их разговорам, я решил, что тренерство - не их основная работа, основная - мелкий разбой и крышевание ларьков. Нет, напрямую они об этом не говорили, но скупая речь приправленная жаргоном неизвестного рода, перемежающаяся с бесконечными на и мля, а порой и сложносоставным на-мля и чуть реже мля-на, заставила меня об этом задуматься.
Вторая группа - она же вторая по численности. Молодые тренеры. Самое дороге в их внешнем виде - обувь. Если первая группа чаще бегала в резиновых тапках, то вторая носила обувь исключительно с тремя полосами, крылышком-свушем или большой «N». Стрижки по линейке, запах одеколонов, айфоны, в которые они смотрели так часто, словно у них были приложения позволяющие отслеживать пульс спортсменов в режиме реального времени. На самом деле, они проверяли соцсети, отслеживали число лайков под постом, где было сказано, что тигры (медведи, викинги, богатыри и т.д.) приехали за первыми местами. Если первая группа тренеров знала, где находится каждый спортсмен в любой момент времени, то вторая не знала точно все ли спортсмены приехали.
Третья группа - патриархи. Штучный товар. Вокруг них вечно организуется воронка из объятий, рукопожатий, поцелуев. К ним спешат спортсмены и судьи, родители и тренера. Все хотят засвидетельствовать почтение. Будто от того, как быстро ты подойдешь, признает ли тебя патриарх, обнимет он или пожмет руку, зависит распределение призовых мест. Патриарх не следил за своими спортсменами, это за ним все следили.
Под потолком зависло напряжение. Звучали фамилии. Алиев Россию в том году... Коршун в Европу же ездил... Я слышал, Тимин руку ему сломал... Да, да с сотрясением боролся - сразу в реанимацию увезли.
Подопечные патриархов были местными звездами. Чудеса спортивной селекции, кристаллизованные амбиции родителей, настоящие убийцы, кошмар для соперников. Глядя в их отрешенные лица, на это спокойствие среди толп галдящих сверстников, я думал, что у них нет детства. Они уже имели ту вальяжность в движениях, которая говорила о внушительном рекорде. Они не болтали, они разминались. Они не сплетничали, они смотрели списки своих весовых, они не играли в догонялки - они вообще не играли. Только иногда они подходили к патриархам, те говорили слово-два и спортсмены уходили обратно, погруженные в эти крупицы спортивной истины, которые изрек тренер.