- Скажи, а кто этот Давид Леонович.
- Ты откуда, Сань?
Я назвал свой родной город.
- А, дофига ваших тут, да? Короче Давид Леонович... - он помолчал, оглянувшись, - тут в тему была бы музыка из «Следствие вели». Давид Леонович давно в городе. Батя говорил, что еще в девяностых его знали, как хозяина Фрунзенского рынка. Много было разговоров, кто там реально босс, но как-то все решили, что всем рулит Давид Леонович, хоть по бумагам главным был другой человек. Я на самом деле очень мало о нем знаю, да и те истории, которые о нем ходят все больше какие-то робингудские.
- Почему?
- Ну вот, был раньше рынок такой «Яблочный», там теперь одни гипермаркеты, это где...
Ромыч назвал мне пересечение каких-то улиц, мне совершенно незнакомых.
- Вот. При том рынке было здание трехэтажное. Первый этаж занимала сауна, второй этаж бильярд и кафе, а третье... Угадай, что на третьем.
- Казино?
- Нет, в другую сторону думай.
- Волейбольная площадка? - предположил я, вспомнив неожиданную прихоть богатеев, строивших «Ненайдено».
- Горячо, Саня! Боксерский зал. Там, конечно, много кто тренировался, но в основном боксеры. Там же тренировались все ребята самого Давида Леоновича. Его работники, - Ромыч показал пальцами кавычки. - Как те, что сегодня с ним.
- Не пойму: чего тут робингудского?
- Со своих пацанов он денег, естественно, не брал. Но прикол в том, что он не брал вообще денег с тех, кто там тренировался. Он приглашал туда тренеров, настоящих - не бандитов, если тогда такие были. Там целый день тренировались дети. Бесплатно. Всем тренерам он платил сам. А к концу каждой тренировки детям приносили ящик фруктов. Тоже бесплатно.
- Тебе это отец рассказал?
- Про бесплатный бокс - нет. Это один врач с работы. Он в то время подрабатывал в той школе бокса. Проводил медосмотры детей, давал допуски на соревнования. Да, соревнования Давид Леонович тоже проводил. Городские только. Победителям он дарил какую-то технику. Телевизоры, видаки, плейеры. Там даже проходили соревнования масштаба областного или даже регионального, только среди охранников таких же людей. как сам Давид Леонович. Там уже за место давали машины, именное оружие, цепи золотые. Врач с работы на таких соревнованиях дежурил. Сказал, что там шашлыки жарили прям возле ринга.
- В здании?
- Нет. Лавки и ларьки на тот вечер все сдвинули и ринг на улице разместили. Там рядом шашлык и готовили. Весело было.
- Как-то все радужно ты рассказываешь. Он же наверняка людей убивал, грабил, что-нибудь с наркотиками мутил.
- Я точно не знаю, что он делал вне рынков и той школы бокса. Да и не хочу знать.
- Просто не надо романтизировать, Ромыч.
- Я и не романтизирую. Просто рассказал, что знаю. Ну ты сам видел, как он бородатых успокоил. Уважение человек имеет. А раз ходит на свободе - значит система позволяет. Значит не совсем зверь.
- Ты ругаешь главврача, а сам оправдываешь преступника.
- Я бы и его ругал, если бы он мне платил зарплату.
Уже вечером, когда я прощался с Ромычем, а четыре с половиной тысячи уютно лежали в заднем кармане джинсов, я встретился в коридоре с Колосовым. Он разговаривал с другими чоповцами. Они перебрасывались каким-то терминами, которые для них что-то значили во времена работы в органах или против них. Мужики ностальгировали.
Я вышел из «Сатурна». Ромыч вышел раньше меня, я видел как он уходил за новое общежитие кулинарного техникума, за которым находилась остановка. Дорога к Кате лежала в другую сторону. На парковке я увидел тот самый гелик. За рулем сидел Ярый. Давид Леонович стоял перед машиной, чуть позади него, облокотившись на плоский капот стоял Дубской. Перед ними стояли трое бородатых. Я услышал, как один из них извинялся. Наверное, это был тот самый, что бесцеремонно прервал примирительную речь Давида Леоновича своим комментарием на тему этнической принадлежности и ее связью со свободой воли. Я отвел глаза, чтобы не стать случайным свидетелем, но разговор услышал.
- Так я могу тебя отвезти, нет проблем. Вот увидишь, у тебя злоба пропадет. Дубской у нас там есть место в багажнике?
- Она уже пропала. Злости нет. Я прошу прощения. Переживал за друга сильно, - сказал бородатый.
- Так переживал, что мой народ оскорбил?
- Я прошу прощения.
- Перед народом просишь?
- Перед народом тоже.
- Слушай, ты же на Ярого зол был? Вон он сидит. Только скажи и я тебя дам возможность с ним поквитаться, только тут судей нет. Так и быть, я буду за судью, а чтобы ты смог полностью свою жажду утолить, мы не будем считать очки. Побеждает тот, кто может встать. Как тебе?
- Я же попросил прощения...
- Слышал уже. Мне не надо, чтобы ты каждый раз просил прощения, я хочу, чтобы ты сейчас понял, что такое говорить больше нельзя.