Успокоить контуженный мозг не получалось. Голова кружилась, тошнило, на каждой кочке, казалось, что меня вот вот вырвет, а с платком во рту это означала одно - аспирация рвотными массами. Блевота в легкие - и смерть. Я лег на бок, свесил голову с сидения, попытался выплюнуть платок, но не вышло. Я ощутил часы, которые так и лежали у меня в кармане. Если я смогу показать их Колосову. Объяснить, что я хотел лишь отдать часы... И что тогда? Будь он в своем уме, он бы не повез связанного человека в машине за город. К тому же, он знает, что это я был в его доме той ночью. Наши пересечения с ним тоже не кажутся ему случайными, но он сделал свои выводы. Больные на всю голову выводы! Надо попытаться с ним поговорить. Драться в таком состоянии я не смогу. Тем более у него есть какое-то оружие. Попытаться бежать, но как бежать с такой ногой, да и с хомутами на ногах далеко не убежишь. Будет ли он их снимать с меня или просто выгрузит и пристрелит... Боже! Какого черта происходит! Это сон, это сон, это сон! Сука, это не сон! Это, блять, кошмар!
- А я думал, - заговорил Колосов, - чего я тебя так часто стал замечать? Она тебе в больничке приглянулась, да, доктор? Вся такая несчастная, избитая мужем-тираном. Эта сука умеет строить из себя жертву. Чтобы ты понимал, тот удар ей по щеке пришелся случайно. Нехер было вставать под руку. А предплечье я случайно сломал, об стену. После того, как она подвернулась. Выплеснул гребанную злость. А она наплакалась наверняка, какой негодяй, какой мерзавец. Жизнь ей испортил, да? Говорила она такое?! Сука, точно говорила. Исподтишка решила поднасрать мне... Ну ничего, сама в дерьме захлебнется. Но сначала, ты.
Машина замедлила ход. Я услышал вой собак. В салон проник синий свет, он тут же сменился красным и стал переливаться от одного к другому. Мы проехали какую-то вывеску. Машина поехала еще тише. Пару минут спустя мы свернули куда-то. Лежа на заднем сидении, мне показалось, что мы остановились посреди непроницаемой бездны, в окнах я ничего не видел. Колосов вышел.
Какое-то время я лежал в тишине. Ничего не происходило. Я ждал, что он сейчас явится и скажет, чтобы я больше не подходил к его жене, я скажу: конечно, покажу ему часы, объяснюсь и мы все забудем. Решил поиграть в героя, куда мне? Какой из меня герой? В реальной жизни злодеи куда сильнее. Одних добрых побуждений недостаточно. Говорят: добро всегда побеждает зло. Интересно, кто-нибудь доказал это статистически?
Открылась задняя дверь. Колосов бросил на меня лопату так, что полотно оказалось возле лица. В глаза и нос полетели кусочки сухой земли. В какой-то миг позади него я различил дом Нины Васильевны, а еще дальше дом бабушки, которой я принес вина Он привез меня на Бахтинское поле. К дому номер 13/а по улице Новой. Но машина поехала дальше. Точнее поползла, судя по тому, как она преодолевала кочки, ухабы и прочие прелести ландшафта, не тронутого человеком. Не знаю сколько прошло времени, прежде чем мы остановились, но тошнота чуть отступила, зато руки, заведенные за спину, начало жечь. Колосов вышел, открыл заднюю дверь и достал лопату. Ее он прислони к машине, срезал хомуты с моих ног садовым секатором и убрал его за пояс, когда он отвел руки, из кармана его куртки показалась лакированная рукоять. Колосов схватил меня за низ ветровки и потянул из машины. Отпустил он, только когда мои ноги оказались в траве.
- Вставай, - сказал он, забросив на плечо лопату.
Я встал, голова поплыла, в глазах потемнело, что не было так заметно, учитывая тьму вокруг. Пришлось прижаться спиной к машине, чтобы не упасть, но Колосов дернул меня за плечо и толкнул в сторону. Я огляделся. Кругом сосны, над головой месяц, и дикая, первобытная тишина.
- Иди прямо, хули вертишь башкой? - он ткнул меня кончиком лопаты в спину. Железный кончик попал точно между позвонками, пришлось идти. А прямо перед нами были только сосны, я посмотрел на него, вложив взгляд вопрос: «А не хватит ли?», но он только ткнул меня лопатой в плечо, которое я уже не чувствовал. - Левой, правой! Разучился что ли?
Я пошел. Левой, правой. Левой чуть больнее, чем правой. Недалеко отсюда он меня и ранил, а теперь собирался... да нет, ерунда. Так делали в девяностых, которыми пугают с глянцево-синих экранов. Эти девяностые до сих пор сотрясают экономику и политику, если верить чиновникам. Увезти в лес и там... без следов... Вы что, хотите, как в девяностых?! Я не хочу. Точно не хочу. Оборачиваясь назад, на бритого под два миллиметра человека в широкой куртке, подсвеченного со спины светом фар, с лопатой на плече, с блестящей рукоятью, торчащей из широкого кармана, я понимал, что не хочу как в девяностых каждой клеткой организма, произведенного на свет в этих самых девяностых.