Общежитие находилось на небольшом островке земли треугольной формы. По одну сторону - холм, на котором стояли два лабораторных корпуса, позади хозкорпус, корпус деканатов, ну а дальше начинался лес за которым шла вражеская территория. Территория Государственного университета, там учились ребята, от которых не пахло формалином. Никакой вражды на самом деле быть не могло, ведь у нас не было для этого времени на начальных курсах, когда была свободная энергия, а на старших курсах кончалась и энергия. По другую сторону - начинался деревянный район. Улица Татарская. Никаких татар там и близко не было, только цыгане, старики и где-то вдалеке торчало космическим маяком общежитие упомянутого Государственного университета. Они называли его «Парус» из-за изогнутой формы одной из сторон здания, но мы говорили, что это маяк зеленых человечков. По вечерам там горели комнаты, расположенные в самом центре, тогда как вся периферия тонула во мраке, а жили в нем преимущественно иностранные студенты, что только подтверждало нашу теорию о пришельцах, которые создали это здание, для своих межвидовых и мультикультурных экспериментов. С третьей стороны расположились новостройки. Как-то на балконе одной из квартир вывесили красный баннер с номером телефона и словом продается. Из чистого любопытства я нашел объявление о продаже именно той квартиры. Пару раз я пересчитал ноли. Все-таки семь. Восемь комнат, таких просторных, что там разместился бы целый этаж моего общежития со всеми тараканами. Таким образом общежитие мединститута лежало не перекрестии миров: учебного - в лице гнетущих своей серой тяжестью корпусов, гротескного мира деревянных домов и шпиля пришельцев, а также мира роскоши с его квартирами за десятки миллионов. Точно само место говорило о том, что у живущего тут есть несколько путей, которые никак не пересекутся. Нельзя быть сразу умным, богатым и жить при этом скромно - так говорило общежитие всем своим видом, но ему никто не верил. А в треугольнике помимо общежития оказались еще остановка с ларьком, АЗС и заброшенная спортплощадка.
Мне всегда было интересно, каково жильцам тех домов смотреть на общежитие из окон кухонь, где пол устлан мрамором, а потолок золотом и рисунками ангелов. Одно дело видеть общежитие из окон учебного корпуса - думаешь о том, как вернешься и завалишься спать. Цыгане в деревянных, почти сказочных в своей миниатюрности, домиках, наверняка не замечают безликого девятиэтажного страшилища. Но как можно пить зерновой кофе, который доставили только что из прямой кишки слона, запивать сливками, сделанными на собственной ферме, сидя на кухне в тапочках из меха краснокнижного зверя, и смотреть через звуконепроницаемое окно на серые стены, исписанные латинскими ругательствами, и на бесконечные толпы полуголых, бледных и чаще всего худощавых студентов, которые курят, курят и курят, будто курение вредит кому угодно, но только не им.
Один из хирургов, преподающий на третьем курсе общую хирургию жил в одном из элитных домов. Должно быть он вырезал аппендикс какому-то вору в законе - не иначе. Интересно, скольким аппендиксам обычных людей равен аппендикс вора в законе. Сотне? Тогда он должен был вырезать шестьдесят воровских аппендиксов. В городе на полмиллиона человек не наберется столько воров в законе, но есть депутаты и остальной чиновничий аппарат. Пожалуй аппендикс депутата стоит аппендикса вора в законе.