Первый ряд кресел занимали почетные гости: глава научного кружка онкологии, преподаватели двух групп пятого курса, у которых шел тогда цикл онкологии, мой преподаватель по поликлинической терапии и самый почетный гость - заместитель декана лечебного факультета по работе с пятым и шестым курсами. Можно просто «Федя». Его прозвали так за вечную молодость, которую он не желал сводить с лица. Ходили слухи, что он, как Дориан Грей, только у того был стареющий портрет, а у Феди стареющий клон в огромном темном сосуде, заполненном густой жидкостью для консервации тел.
Оставались два слайда. Слайд с итогами и классическое «СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!». Я решил повременить с окончанием. Сам не понял, отчего так вышло. Может потому, что изложив сухо, без прикрас положение Шарова Дмитрия Евгеньевича, я понял, насколько оно несправедливо. Ни о какой достойной, человеческой смерти речь не шла. Вспомнил людей в черном, людей в костюмах, Долговязую на быковозе. Внутри стало гадко, я даже замолчал на некоторое время. Вспомнил угрозы медсестры загрузить меня до слюней, если буду к ней приставать. Вспомнил о новых многофункциональных кроватях и оксигенаторах, которые пропали сразу после получения.
- Знаете, очевидно, что помимо горы обезболивающих и седативных средств умирающим нужно кое-что еще. Помимо аспекта фармакологического.
Тут поднялась наша преподавательница.
- Конечно, психологический аспект тоже важен но...
- Я бы хотел закончить мысль, - сказал я и следующие пять минут говорил. Говорил все, что увидел, все, что почувствовал там, говорил о тараканах, о запахах, о платах, о сыплющейся известке, о потерянных кроватях и оксигенаторах. Лица людей менялись по ходу моих слов. Непонимание сменилось улыбкой, затем по слушателям прокатилась волна недоумения, сменившаяся каким-то скептическим отрицанием, отрицанием не столько вины руководителя отделения паллиативной медицины, сколько отрицанием своей причастности. Зачем я говорил об этом им, зачем им это все знать? Они ведь никак не причастны к незавидному положению умирающих. Разве они изрезали линолеум колесами кресел каталок и тележек с едой, разве они отрывали пласты штукатурки со стен, разве они запустили тараканов в палаты, разве они получили хоть одну квартиру во владение таким вот мерзким путем - нет. И я это понимал. Я не искал среди них виновных, я искал среди них какой-то поддержки. Искал в их глазах негодование, искал злость на то, что творится против человека на втором этаже хосписа, зажатом между двумя жилыми пятиэтажками, спрятанном между школьным стадионом, ДЮСШ греко-римской борьбы и салоном красоты. Искал сочувствие, но все отводили глаза, а моя преподавательница ерзала на сидении, пытаясь меня перебить. Только Федя смотрел на меня. Его взгляд я расшифровал чуть позже.
Я закончил, поставил слайд с пресловутым «СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!». Место за кафедрой занял глава научного кружка по онкологии.
- Вот такие интересные и неожиданые, - сказал он, бросив камень в мой желчный пузырь, - доклады мы с вами послушали, у кого-нибудь есть впоросы, пожелания?
Моя преподавательница выразила пожелание, чтобы студенты впредь не своенравничали, а докладывали только то, о чем их просили. Я ответил, что лишь рассказал о том, как на самом деле организована паллиативная служба в одном из городских хосписов. Приоткрыл завесу тайны на источники дохода главврача, и указал на некоторые изъяны интерьера отделения. Преподавательница добавила, что некоторым студентам также стоит поучиться такту и не вставлять везде свои пять копеек - камень в мой мочеточник.
Я ожидал, что мой доклад возымеет какой-то эффект, но не мог предположить какой именно. Из самого очевидного: обо мне быстро заговорили в общежитии, но не как о суперзвезде, а как о каком-то юродивом. Городском сумасшедшем, человеке со вторым лицом за волосами на затылке. Я был уверен, что все сделал правильно. Преподавательница больше даже не заикалась о докладах, хотя за время цикла проходили еще три конференции совместно с кафедрой поликлинической терапии. Меня во всяком случае на эти кружки не звали, а одногруппницы ничего о них не говорили. Почему преподавательница избрала в дальнейшем общении со мной формальный, холодный до колючей боли тон, я не понял. Никаких последствий для нее мой доклад не имел. О ее связях с Долговязой, о которых я пытался разузнать, никому известно не было. Предмет ее обиды остался для меня загадкой. Но были и другие последствия.
***
Ближе к концу апреля деканат придумал развлечение: собрать студентов шестого курса на встречу с деканом. Но не разом, а чуть более интимно, разделив студентов на касты. В первый день пошла элита ВУЗа, все ребята с рейтингом пять-ноль. Их хотения относительно будущего декан решил выслушать в первую очередь, что вполне логично. Разве зря половина из них не спала ночей из-за бесконечной зубрежки, - так называемые зубры, - а другая тратила неисчерпаемые запасы средств родителей на подкуп лаборантов, чтобы получить выученный заранее билет, на новые микронаушники и на подарки экзаменаторам. Под конец обучения мне рассказали о новом изобретении - камера скрытая в зажиме для галстука, еще я слышал о камере спрятанной внутри нагрудного значка стилизованного под логотип одной из партий, который никто не осмелился бы попросить снять. Я со своими скромными четыре, семь попал во второй поток. В касту тех, кто вроде бы старался, но не достарался. В касту тех, кто чаще делал выбор в пользу здорового сна, нежели выученного на все сто зачета. Таких тоже оказалось немало. Принимали нас по списку составленному в каком-то неизвестном порядке, я оказался в начале.