- А что может случиться? - спросил я.
- Всякое, - сказал он.
Среди них не было только Колосова. Видимо, к нему пришел лечаший врач, - настоящий, а не студент шестого курса, - я хотел спросить об этом постовую сестру, но та, будто почуяв, приближающийся вопрос вздохнула и закатила глаза. Может она ничего и не почуяла, а вздохнула о своем, но все это так удачно совпало по времени, что я не стал ее беспокоить и вошел в палату.
Никакого лечащего врача там не было. Колосов сидел на кровати, опершись на здоровую руку. Девушка в платке и очках стояла полубоком возле железной перекладины у головного конца кровати. Под одноразовым халатом я разглядел низ ее юбки и сапоги. Сравнение с Одри Хепберн тут же показалось неуместным.
Колосов заметил мой взгляд.
- Чего еще?!
Девушка отвернулась, натянув посильнее платок.
- Моя коллега забыла ручку у вас на тумбе, - сказал я.
- Вот такие вот потом забывают инструменты в брюхе... - сказал он.
Колосов не моргал, будто у него было змеиное веко, позволяющее смотреть сколько угодно, без надобности смочить глаза влагой.
Я понимал, что он не имеет надо мной никакой власти, но почему-то не мог пройти к его тумбе, пока он не разрешит. Наверное, такое же чувство испытывают новоиспеченные заключенные, впервые вошедшие в камеру. Но мы не в камере, подумал я, хоть Колосов и сидел, как Евгений Леонов в «Джентельменах удачи», с той лишь разницей, что одна рука его была в гипсе, как у персонажа другой легендарной комедии.
Молчание затянулось. Девушка подняла пакет с тумбы и взяла ручку.
- Положи, - сказал Колосов. - Пусть сам возьмет.
Реально как в камере, подумал я. Сейчас он определит меня к какой-нибудь масти, или как у них это называется. Может он работает в организации, которая занимается социально реабилитацией заключенных? ЧОП для бывших зеков. Название «Дракон» тут же заиграло новыми красками, ведь прототипы настоящих драконов - дальние родственники современных петухов.
Девушка положила ручку на место. Колосов следил за мной, пока я шел к тумбе. Я же смотрел только на ручку. В последний миг, когда до тумбы остался один шаг, я посмотрел на девушку. Из-под правого стекла от очков выглядывала гематома, похожая на пурпурно-синее облако, окружившее глаз и сползшее на правую щеку. Над левой бровью у нее находилось небольшое родимое пятно, чуть алого цвета. Будто во время какой-нибудь церемонии ей должны были прислонить большой палец, окунутый перед этим в краску, ко лбу, но она дернулась, и след остался над левой бровью. Девушка поправила платок и отвернулась к стене.
- Ты, блять, за ручкой зашел или как?! А, доктор?
- За ручкой, - сказал я, взял канцтовар и вышел из палаты.
Я не обратил внимания на смешки и шепот в спину от сокамерников Колосова, однако выпрямил спину и поднял голову, даже шаг замедлил, чтобы показать, что нисколько не задет сложившейся ситуацией. Даже подошел к постовой сестре, чтобы узнать, какие назначения Колосову выписал лечащий врач. Она сказала, что журнал с листами назначений на стойке. На стойке его не оказалось, и я пошел обратно в учебную аудиторию.
Когда я вошел, преподаватель стоял на скамейке и курил в крохотное окошко.
- Рассказывайте, - сказал он, когда я вошел. Мы со старостой передали ему все, что выяснили. То же самое сделали остальные пары.
- И все? - спросил он, бросив бычок на улицу. - А про домашних животных вы их спросили? А про прививки? Нет? Как же так! Все это очень важно в травматологии. - Он плюнул в окошко, но часть его плевка осталась на решетке. - Вы херней промаялись, ребята. Хер-ней. Сколько лет, как зовут, как и когда получил травму, ну, на крайний случай спросить про сопутствующие патологии - все. Все! - повторил он, оглядев нас. - Вам для чего вся эта чушь о том, как умерла его мать или его бабка? У вас на подходе еще десяток солдат с полуоторванными конечностями. Там настоящий конвейер смерти, а вы тут про аллергию на кошек мне говорите.
Он прошел к месту во главе стола, на которое еще ни разу не сел за четыре пары.
- Ну? - крикнул он в ухо ближайшему слушателю - самой пугливой девочке. Она была готова изобразить козий паралич, если бы не соседка, что тут же положила ей руку на плечо. - Все сказали, фантазеры?
- Извините... - тихо сказала та.
- Закончили, - сказал он. - Завтра в то же время, в том же месте. Без опозданий.
По пути до остановки я выяснил, что не только мне и старосте попался несговорчивый пациент. Курильщице тоже повезло: ее пациент говорил много, но все не то, что нужно. Он рассказал о том, как отметил день рождения друга, с которым он не виделся пять лет. Рассказ его был бы логичным, если не тот факт, что он сломал бедро спустя неделю после того дня рождения. Упал возле подъезда. Узбечка, что мыла подъезд, вылила мыльный раствор на крыльцо, где он и поскользнулся. Домой он возвращался пьяным, откуда не помнил, а потому травму заметил только на следующее утро, когда очнулся в кустах у подъезда. И Бог с ним, что у подъезда, говорил он, время-то теплое - не замерз, но вот нога, собака такая, ходить перестала. Кстати, о собаках, у него их три и он все время спрашивал Курильщицу, когда его выпишут, на что она отвечала, что она не его лечащий врач. Его это расстраивало, но минуту спустя он об этом забывал, начинал рассказывать о еще одной попойке, затем вспоминал о собаках и просил выписать его домой.